Я бы стукнул тебя в челюсть, мой друг, сославшись на то, что ты приручил меня, и поверь мне, никаких обоснований, кроме личного решения, бездонной глупости и твоей фразы, мне бы не понадобилось.
Прилетай, Антуан, поправь свой текст, мон ами, потому что с каждым годом девушек с испорченным тобою мозгом становится всё больше и больше.
Искренне твой, V».
9:05
Лифт вечно зассан. На тринадцатом зашла соседка – девочка лет шестнадцати. Или старше. Или наоборот. Она мне не нравится, нет. Но я мысленно раздеваю её. Не возбуждает. Тогда я делаю шаг к ней и смотрю пристально.
Она сжимается, рефлекторно отступает назад, и я вижу замешательство на её простоватом широкоскулом лице. Глаза голубые. На секунду она начинает сомневаться в собственной безопасности, что-то мелькает в её взгляде, неуверенное, испуганное.
Лифт выпускает нас на улицу, она топает впереди, я какое-то время иду практически за её спиной, но нет, нет, так ничего не получится, нужно с посторонними, не с соседкой.
Эта игра увлекает меня, я нахожу по пути к автостоянке ещё одну девушку и нагоняю её, иду в метре позади. Она оглядывается, ускоряет шаг. Нет, это лучше делать вечером.
Меня возбуждает их тревога, я ловлю или выдумываю лёгкую волну их страха, и этого достаточно для того, чтобы фантазия раскрутилась.
Но просто тихо идти позади – срабатывает не всегда. Главное – расстояние преследования. Нужно находиться в интимной зоне опасности жертвы, она никуда не денется, будет бояться и ждать атаки, а тебе ж это не нужно, ты просто получаешь удовольствие. Не маньяк же какой.
Правильное преследование, это секс-наука, как эксгибиционизм. Ты не топаешь по-тихому за девчонкой, к примеру, а идёшь навстречу, проходишь рядом, потом разворачиваешься и двигаешься следом. Стопроцентный эффект!
Я не собираюсь нападать, но мне нравится смаковать эти фантазии: как бы нападать, когда жертва уже не может сопротивляться, она должна уже мысленно отдаться, в голове у неё уже не «как не дать», а как «дать и выжить».
Возможно, это и есть её потенциальная точка кипения, задушенная пионерской организацией.
Вот тогда можно и стринги порвать на ней в подъезде тёмном, в безлюдном парке, в гараже, на подземной стоянке, на крыше многоэтажки. Порвать, или просто аккуратно снять, так даже лучше, погладить, нежно поцеловать в шею, пошептать на ушко нежности всякие.
У неё же просто либидо разорвёт – какой великолепный конфликт: ты – хищник, хорошо одет, красив, приятный дорогой парфюм, и она, жертва, то ли борется за жизнь, то ли получает первый сумасшедший оргазм, она потом не сможет лечь с мужем, она потом вообще не сможет уже. Но ляжет. И будет вспоминать.
Так что и она не жертва, и я не насильник. Я, вроде как, открыватель истинного секса, секса подавления, секса, при котором женщина – ничто, и она сама от этого с ума сходит.
Я – герой её будущих фантазий. Герой её отымел, и она потом сидит в душевой кабинке на корточках и ревёт, не оттого, что её покалечили, мне не хочется причинять боль, а оттого, что напугали, унизили, сравняли с нулём и нежно, заботливо даже, трахнули, а она стояла, окаменев, молилась о том, чтобы остаться в живых, а затем от несоответствия шаблонов и кончала, может быть, тут я бы постарался.
Так происходит неожиданный разрыв реальности, разрушение цепочки утро-чай-ребенка в садик – жлоб коллега – дуры-подруги – шесть часов вечера – магазин – маршрутка – дом – секс с мужем или отсутствие секса уже двести пятидесятый вечер – будильник. И вдруг – хоп – сдвиг сознания.
Но главное, герой должен быть по-настоящему привлекателен. На таких она боится даже смотреть, о таком мечтала в тринадцать, не с таким совсем живёт.
Потому и делать это надо не со всеми, а только с теми, у кого комплексы и неудовлетворённость – на лбу большими буквами.
Иногда я думаю и хочу именно так, иногда всё это кажется мне полным отстоем. Качели духа. И не застрять бы в нижних точках, но качели – они на то и качели – на дух действует сила притяжения.
Вниз тянет. И желание испытать сильное возбуждение часто превалирует, но оставляет осадок.
В любом случае – это лишь фантазии.