– Смысл нам встречаться? Всё заранее известно: секс, ещё секс, и, если повезёт совпасть, – ещё немного секса. Затем пожмём плечами, вежливо попрощаемся и всё. Займём друг другом несколько вечеров, возможно и выходных. Тебе сколько? Двадцать три? Ну, – она пожала плечами.
– Ну да, – согласился я. – Так и будет, скорее всего. Тебе жалко выходных?
– Да нет, – растерянно решила эта симпатичная женщина наше «быть или не быть», – Мне не жалко. На тебя. А вообще – жалко. Я становлюсь занудой, прости.
Она мне сразу очень понравилась. Высокая, с прямыми волосами тёмными, до плеч, с чёлкой, глаза яркие, светло-серые, редкий цвет глаз. Худовата.
Мне нравятся женщины, на которых отлично сидят джинсы – вот, это как раз тот случай. Немного похожа на птицу, на лесную какую-то, из тех, которые охотятся по ночам, а не только свистят в гнезде всю жизнь, хотя я не разбираюсь в них. В птицах.
Стильная, красивая, да, но ничего кукольного, ничего неестественного, живая очень, настоящая. Ни коровьих взглядов, ни надутых губок, ни манерных словечек. Без искусственного слоя поверх лица и поверх разговора – всё как есть. У неё было штук пятнадцать брючных костюмов, и они ей здорово шли. Неженские часы. Не красила губы, ни разу не видел помады.
Синий ей идёт нереально, будто нежное свечение появляется вокруг, как у инопланетных героинь, обаятельно захватывающих старушку-Землю в фантастических сериалах. Мне она нравилась в синем больше всего, да.
В синем или голой.
Думаю, я не очень её понимал. Было ясно, что она многое пережила, может быть и страшное что-то, но ничего в ней не было от оханий и притянутых за уши страданий.
Излишней значимости, которую так часто девушки придают вполне обычным вещам. Но позже мне стало именно этой значимости и недоставать. Обесценивая свои чувства, она обесценивала и всё окружающее, теряя многое от этого, наверное. Ценность как вкус. Как насыщенность.
Мне кажется, ей никогда не было вкусно жить, даже в детстве.
После ужина мы пошли к ней, пешком несколько минут, недалеко оказалось. Вокруг тихо трещали почки деревьев, ветер тёплый, апрельский. Мартовские коты орали, перепутав месяцы.
Я волновался, уж слишком она была неручной что ли, не льнущей, отстранённой, ироничной, не очень было понятно, топая к ней в гости, как я её такую буду трахать. С другими было проще в сто раз: ведёшь в постель, везёшь в постель, застряв в пробке, а она уже и смотрит – так , и разговаривает – так . Касается, улыбается, мигает зелёным. А эта – нет.
Не очень я хотел её в первый раз. Не очень уверенно, точнее. Но всё получилось легко. Налила мне виски на два пальца, ушла в душ.
Пока шумела вода, пил с закрытыми глазами, запах её квартиры мне нравился. Чтобы расслабиться, выпил залпом и плеснул ещё. Стало тепло и весело.
Она вошла в комнату с презервативами в руке и в чёрной футболке длинной, цапнула короткий стаканчик, налила себе, хотя я, конечно, дёрнулся её обслужить, махнула рукой, – сиди, мол.
Сама уселась со стаканом в руке на пол, напротив меня, и стала курить, а пепельницу поставила между ног. Как-то так хитро села. Ничего не видно, но при этом никуда больше невозможно смотреть, кроме как в это её пространство, недалеко от пепельницы. В тень между ног, не выдающую, есть на ней бельё нижнее, или нет. Разговор сразу сдулся.
Я сходил вымыл руки, прополоскал рот какой-то вонючей жидкостью с рисунком иссиня-белой челюсти на бутылёчке. Жёлтые полотенца махровые в ванной висели, ни у кого не встречал раньше – жёлтых.
Вернулся в комнату, набрав дыхания для нырка, сел за её спиной на невысокую тахту, ей пришлось обернуться, и теперь она оказалась внизу, и всё стало проще. Потянулась ко мне первой, и мы целовались, смеялись, снова целовались, немного быстро и нервозно, я снял с неё футболку, мы вместе быстро раздели меня. Уложил и сразу вошёл в неё.
И только оказавшись в ней, остановился. Теперь было некуда торопиться.
Мне всё понравилось сразу. Смуглая кожа, нежная, запах не-чужой, тёплый, практически неощутимый. То, что закрыла глаза сразу же – понравилось, голос, да, у неё хороший голос, низкий и спокойный.
И она умеет отдаваться. Вот это меня покорило, проняло до лёгкой трясучки, которая меня настигала не раз, когда я потом думал о ней, а думал я о ней часто.
Она здорово отдалась мне. Сразу. Не сексу, не процессу, а именно мне. Направляла руками, стонами, реагируя на каждое движение, на смену ритма. Было как-то захватывающе очень. Без мыслей. Я погрузился полностью.