Воскресным утром Генрих собрался на реку искупаться и пригласил хозяйку и Лию. Анна, глядя то на Лию, то на постояльца, дала согласие, подумав при этом: «Что это с ним? Совсем не такой: Москва повлияла или Лия понравилась?» Согласилась пойти и Лия. С реки вернулись лишь к обеду.
— Может быть, вы зайдете к нам. У нас к обеду все готово, — предложила хозяйка Генриху.
— Нет, спасибо. У меня что-то, от перегрева, видно, разболелась голова, — вежливо отказался тот и прошел в свою комнату.
На этот раз передача цифр была необычно долгой — продолжалась ровно три минуты.
«Что это за послание?» — думал Эглит, внимательно слушая и тщательно записывая каждую цифру, звучащую из приемника.
Закончив прием, Генрих достал с привычного места книгу и принялся за расшифровку.
«Двадцать пятого ровно четырнадцать часов от горбатого мостика слева на третьей скамейке наш представитель брюнет высокого роста левой щеке родинка правой руке газета назовет имя вашей матери ваш ответ имя отца. Подробно введите в курс дела. Дальше следуйте только его указаниям».
«Ну что же, — думал Эглит, тщательно растирая в пепельнице пепел от сожженной шифровки, — видимо, в заключительный этап операции меня не посвящают, и этим займется новый человек. Хотя в техническую сторону операции ему вряд ли удастся войти, да и надобности в этом нет. Ну, это дело их...» — решил он, сдувая пепел через открытое окно...
Глава 22
В тринадцать часов сорок минут по дорожке парка шел высокий мужчина, в руке он держал газету. Дойдя до Горбатого мостика через канал, он повернул обратно и сел на третью от края скамейку. На аллее почти никого не было, лишь на берегу канала собралось десятка полтора взрослых и детей. Бросая в воду кусочки хлеба, они кормили плавающих там черных лебедей.
Мужчина развернул газету и бегло просматривал последнюю страницу. В это время к нему вплотную подсела молодая цыганка. Она бесцеремонно схватила его руку и потянула к себе.
— Красавец ты мой! Золотце драгоценное! Дай ручку, я погадаю тебе, — начала она громко и нараспев.
Мужчина отодвинулся, резко выдернул свою руку и сердито посмотрел на цыганку.
Но это не остановило ее. Она опять подвинулась к нему, пытаясь завладеть его рукой.
— Что ты сердишься, душа моя? Ну дай погадаю. Всю судьбу твою расскажу...
— Отстань от меня, — зло сказал мужчина. — Я дам тебе трешку и катись отсюда. Ты мешаешь мне читать!
— Да не нужны мне твои деньги, и не читай ты газеты, там все врут, я тебе скажу истинную правду! — Гадалка опять схватила свою жертву за руку.
— Ладно, я дам тебе десять рублей, только оставь меня в покое.
Мужчина видел, что громкий голос цыганки уже привлек внимание прохожих. Он поспешно вытащил из кармана бумажник, и тут же в него вцепились руки цыганки. Еще миг, и бумажник был бы в ее руках, но мужчина с такой силой сжал ее руку, что она выпустила свою добычу и тут же подняла такой крик, будто ее режут:
— Ой-ой-ой! Убил меня, душегуб проклятый! Все мне руки поломал! Люди добрые, помогите! — кричала она и одной рукой цепко держала мужчину за полу тужурки.
У скамейки уже стояли люди и наблюдали за этой сценой. Тут же неизвестно откуда появился молодой цыган и тоже стал громко кричать, наступая на мужчину.
— Ты что это издеваешься над моей сестрой! Думаешь, раз она цыганка, то с ней все можно?
Видя, что она не одна, цыганка стала кричать еще громче.
— В чем дело? Что за крик? — стараясь перекричать цыганку, спросил подошедший милиционер.
— Ой, убил! Ой, искалечил меня этот злодей! — кричала цыганка.
— Ладно, перестань кричать! Разберемся! Граждане, кто свидетель, останьтесь, а остальных прошу разойтись.
Мужчина, до этого молчавший, обращаясь к милиционеру, сказал:
— Она, видимо, ненормальная. Пристала ко мне с гаданием, а потом пыталась выхватить у меня бумажник с деньгами.
— Врет он! Врет! — вопила цыганка.
— Да! Тут не разобраться. Придется пойти в отделение.
— Но мне некогда! — промолвил мужчина.
— Ничего не поделаешь. Придется все же пройти, — решительно возразил ему милиционер.
В вагоне электрички было душно и тесно. Всю дорогу до города Эглит простоял в тамбуре, даже не пытаясь войти в вагон. В него на каждой остановке вталкивались все новые пассажиры.
На перроне вокзала Эглит посмотрел на свои наручные часы. Они показывали тринадцать часов тридцать минут.
«Еще рано. До Горбатого мостика идти не больше десяти минут», — подумал Эглит, направляясь к выходу в город. Но тут он услышал за спиной торопливые шаги, и кто-то громко произнес: