— Вот именно стихами... она по специальности литератор. Но это ничего не объясняет. Завтра эксперт Ванцевич будет делать судебно-медицинское вскрытие покойной. Я поставил перед ним ряд вопросов, и он на них даст официальные ответы. Верно, формально и мне нужно бы присутствовать на этом вскрытии, но это отнимет у меня много времени. А я на завтра наметил очень многое. Квартиру Путны я опечатал. Как только он вернется домой, сюда позвонят, и я поеду туда. Я хочу в присутствии Путны самым тщательным образом осмотреть квартиру, может быть, осталась ее переписка с друзьями, это может пролить свет на ее поступок. В квартире есть два письменных стола, но ящики их закрыты.
Гайлис закурил новую сигарету.
— Вижу, у вас сомнений в самоубийстве Громовой нет. Остается узнать причину...
— Дело только начато. Не сомневаюсь, что и причина будет установлена, — несколько самоуверенным тоном заявил Фалин и, поднимаясь, добавил: — Большое спасибо вам за ужин, за беседу. Пора отдыхать.
— Да! Пора. Засиделись мы, — ответил Гайлис. — Идите. Спокойной вам ночи. А я вот докурю и тоже пойду.
Беседы с сослуживцами покойной Громовой не дали ничего такого, что могло бы объяснить причину ее самоубийства. Громову характеризовали как женщину очень выдержанную, культурную, доброжелательную; никаких неприятностей у нее по служебной линии не было. Не было и конфликтных ситуаций с сослуживцами. Особых, доверительных отношении она в школе ни с кем не имела.
— На состояние своего здоровья никогда не жаловалась. Был только один случай, — рассказывала директор школы, — когда Надя Громова попросила меня заменить ее на два урока, так как ей была назначена консультация в поликлинике. Это было недавно, примерно полмесяца назад, — уточнила она.
Прибыв в поликлинику, Фалин попросил показать ему лечебную карточку Громовой. В ней было подшито две или три врачебные справки, и одна из них, от врача-гинеколога, произвела на него определенное впечатление. В справке было указано, что на момент обследования у Громовой была обнаружена двухмесячная беременность.
«Ну, это совсем невероятно. Решиться на самоубийство, будучи беременной?» — мысленно воскликнул Фалин, прочитав это заключение врача.
— Что вас так заинтересовало? — спросила заведующая поликлиникой, в кабинете которой находился в это время Фалин.
— Вы только представьте себе, — положив на стол лечебную карточку Громовой, взволнованно произнес тот, — эта женщина покончила жизнь самоубийством, будучи беременной! Вам не кажется это странным?
Заведующая взяла карточку и внимательно прочитала справку.
— Конечно, это вопреки здравому смыслу, — подтвердила она, а затем, немного подумав, добавила: — Впрочем, врачебной практике известны случаи, когда у беременных женщин возникает психоз, сопровождаемый немотивированными действиями, даже агрессивность к окружающим, то есть временное психическое расстройство.
И тут Фалин вспомнил профессора Ролляна, читавшего в институте курс судебной психиатрии, и одну из его лекций, где как раз говорилось о случаях так называемой «предродовой горячки» у беременных, и он с некоторым апломбом произнес:
— Да, и судебной медицине случаи психоза подобного рода известны.
Только после обеда Фалин вернулся к себе в прокуратуру. Не успел он еще сесть за стол, как зазвонил телефон.
— Товарищ Фалин! Это я — участковый Круминь. Инженер Путна вернулся из командировки. Он хочет войти к себе, в свою квартиру, но она опечатана. Он пришел ко мне, страшно возмущается и требует, чтобы я снял печать. Я ему объяснил, что это можете сделать только вы.
— Хорошо! Передайте Путне, что я сейчас выезжаю в Солнечный. Попрошу вас быть у себя. Вы мне понадобитесь.
Фалин уже собрался выходить из кабинета, но снова раздался телефонный звонок.
— Товарищ Фалин! Это я — Ванцевич. Я вам звонил. Мне ваш начальник сказал, что вы, наверное, не сможете приехать, поэтому я вскрытие трупа Громовой решил произвести без вас. На все поставленные вами вопросы ответы отрицательные. Но, представьте себе, эта женщина была беременна...
— Это мне уже известно, — перебил его Фалин. — Завтра я сам заеду к вам и заберу акт вскрытия...
— Ну, дядя Миша, опять газуй в Солнечный, — усаживаясь рядом с водителем, произнес Фалин.
— А мне все равно что в Солнечный, что в Лунный, лишь бы ехать. Я не любитель спать в машине. Она для того и предназначена, чтобы на ней ездить, — с готовностью отреагировал тот, трогая машину с места...
«Интересно, что может сообщить муж покойной? Сможет ли он объяснить случившееся? Или это для него тоже абсолютная неожиданность? Как они жили, какие между ними были отношения?» — задавал Фалин мысленно вопросы, на которые должен ответить Арвид Путна. Хотя из бесед с соседями Фалин знал, что покойная с мужем жила мирно и никаких жалоб не высказывала, но он помнил, что «чужая жизнь — потемки» и что культурные люди свои житейские неурядицы выставлять напоказ не будут...