Карли Энн открыла рот, чтобы сказать что-то, но осознала, что это лишь сыграет Доре на руку. Вместо этого она запрокинула голову назад, заорала:
- Давайте! - и снова широко разинула рот, приготовившись к очередной порции мокроты.
Отсчет продолжался:
- Шестьдесят шесть!
Хрррр-КХА!
- Шестьдесят семь!
Хрррр-КХА!
- Шестьдесят восемь!
Хрррр-КХА!
Брайс побрел к все еще стоящим в очереди Оги и Кларку.
- Я ухожу. Это выше моих сил.
- Где твое милосердие, Брайс? - сказал Оги с бесстрастным лицом.
- Милосердие?
- Ага. Мы даем этим бедным, подвергающимся дискриминации женщинам шанс выиграть немного денег в эти сложные для экономики времена.
- Вам, жлобам, должно быть стыдно за себя, - с отвращением произнес Брайс.
- Да, должно быть, - сказал Оги.
- Но нам не стыдно! - закончил за него Кларк. Снова раздался гиений смех.
Брайс бросил Оги ключи.
- Я возвращаюсь в отель пешком. А вы, два примерных горожанина, пока развлекайтесь.
В след удаляющемуся Брайсу несся смех.
- Мы всего лишь обращаемся к своему первобытному, лимбическому "я", Брайс! - крикнул Кларк.
- Не волнуйся! - добавил Оги. - Мы расскажем тебе, кто выиграл.
Брайс повернулся, чтобы показать им обоим средний палец, но так и не сделал это, поскольку на глаза ему попался кашляющий и задыхающийся Милтон Уоллер, который снова набрал полный рот зернистой черной флегмы и...
- Семьдесят!
... и уронил ее прямо Доре на язык.
- Лучший харч, который я проглотила за весь вечер! - воскликнула старуха. - По вкусу похоже на мясо! С дымком!
Брайс полубегом ретировался с ужасного заднего двора. Ему потребовалось некоторое время, чтобы оправиться от негодования и отвращения. Он едва видел бродящих вокруг него людей, ему несколько раз пришлось останавливаться, чтобы сориентироваться и убедиться, что он идет в правильном направлении. Ближе к концу "главной улицы" он прошел мимо шумного трейлера, где, очевидно, играли в покер. И услышал - или ему показалось - как веселый голос с деревенским акцентом произнес:
- Едрить-колотить, Фарлер! Если сейчас не проиграешь, придется нам устроить тебе "головач"!
Вслед за этим раздался хохот, и Брайс покосился на шаткое жилище. Неужели он только что сказал... Но потом, отогнав от себя эту мысль, понял, что ему все равно. Он просто хотел свалить отсюда.
Наконец, Брайс выбрался из официального периметра Бэктауна. Слава богу. Петляющая дорога, похоже, была неплохо освещена луной. И он знал, что возвращение в мотель не займет много времени. Но не успел он отправиться в путь, как...
Черт, ссать хочу, как скаковая лошадь.
Он не понимал, зачем ему нужно быть таким щепетильным. Я могу поссать где угодно. Весь этот ГОРОДОК - сплошной сортир. Но его гарвардская культура настаивала, чтобы он сделал это хотя бы не посреди дороги. Он сделал несколько шагов в лес и нашел подходящее дерево.
Что это? - мысленно поинтересовался он, вглядываясь в пропитанные лунным светом деревья.
Оказалось, это всего лишь древняя ветхая хибара. Провисшую крышу покрывала бессистемно уложенная черепица из жестяных банок. Немногочисленные окна строения, казалось, давно уже потеряли свои стекла. Брайс уставился на лачугу, словно завороженный. Но почему - было для него загадкой. Он подошел ближе, не обращая внимания на давящий мочевой пузырь. Наверное, это была игра лунного света, но лачуга будто искажалась, некрашеные дубовые доски, казалось, источали слабое серое свечение. Что я делаю? - слегка встревожено спросил он себя.
Ему захотелось зайти в хибару.
Входная дверь - если это можно так назвать - состоящая из трухлявых дубовых досок, была закрыта, В центре двери был закреплен тусклый бронзовый овал, представляющий собой полусформированное лицо. Просто два глаза, безо рта и каких-либо других отличительных особенностей. Выглядело это "лицо" угрюмо, и даже зловеще.
Хотя, что за глупости? Это всего лишь дверной молоток.
В голову ему просочилась нездоровая мысль: Я постучу в дверь... и кто-то ответит...
Снова какая-то глупость. Это всего лишь старая дерьмовая лачуга, многие годы гниющая в лесу. Хотя проникновение - это совсем другое, и его повышенная городская чувствительность подняла тревогу. Его там могли поджидать несметные опасности. "Крэковые" наркоманы, "метамфетаминщики", сумасшедшие бомжи. И все же Брайс не стал обращать внимание на глас здравого смысла. Почему бы мне просто не поссать и не свалить отсюда? И опять его действия оказались для него загадкой. Скорее, это походило не на любопытство, а на непреодолимое желание.