– Почему Сосиска сам на крутую тачку не награбит? Потому что не хочет, мля! Хочет, чтобы ты его кормил!
– Вот именно, – встрял Контейнер.
– У всех бывают неуфачные фни, – неожиданно мирно произнес Кувалда.
– Чемодан уже давно в общак ничего не платит, – торопливо наябедничал Полено. – Гниличи ему добычу сносят, а тебе он говорит, что у него нет ничего. И еще просит, потому что ты даешь.
– Шлюхи фают, – отрезал Кувалда.
Подданные благоразумно промолчали.
– А Чемофан верный, – сообщил после паузы фюрер.
– Верные бабло тебе несут, а этот тянет только, – заметил Иголка.
– А помнишь, как фва месяца назаф Гниличи возбухнули? Помнишь? Кто тогфа Гниличей своих вешал, а? Чемофан и вешал.
Та междоусобица потрепала фюреру нервы. Началось все с сущей ерунды: в «Средстве от перхоти» повздорили две десятки Гниличей. Уйбуй Четверка, личность темная, и одноглазому никогда не нравившаяся, сцепился с уйбуем Сосиской, верным сторонником Чемодана. Слово за слово, выстрел за выстрелом, за каждым из Гниличей встали приятели, и той же ночью во дворе Южного Форта началась форменная война, смысл которой от удивленного Кувалды ускользнул. Бравый Чемодан спешно сообщил Национальному Лидеру о раскрытии кровавого мятежа и лично принял участие в его подавлении, заслужив горячую признательность одноглазого. Однако впоследствии въедливый Иголка не раз намекал, что выглядел бунт весьма подозрительно.
– Чемодан вешал только тех, кто против него бубнил, – выдал свою версию неугомонный боец. – И ваще неясно, было ли тама что супротив тебя или же он просто среди Гниличей первым делался, а Четверка ему мешал.
– У Гниличей, но не в семье.
– А тебе, твое высокопревосходительство, надо, чтобы среди Гниличей первый был?
Кувалда скривился. Но с ответом не нашелся, потому как чрезмерное возвышение какого-либо уйбуя грозило великому фюреру неприятностями, и тут Иголка был прав.
– Гниличи теперя тока Чемодана слушают, – проворчал Полено.
– А значит, его тово, гасить надобно, – произнес Иголка.
– Угу, – поддержал напарника Контейнер.
Но столь радикальное предложение вызвало у великого фюрера определенное сомнение. Конечно, в словах бойцов правды много, но если хитрый Гнилич и впрямь возвысился, то придавить его будет сложно. Потому что Шибзичи, так уж сложилось, всегда были самым малочисленным кланом Красных Шапок.
– Чемофан за меня, – вздохнул Кувалда.
– Раньше просто так был, – уточнил Иголка.
– А теперя?
– Теперя ты ему платишь.
– А он не бунтует. И Гниличам не фает. И рассказывает, кто из них бунтует.
– Он, между прочим, уйбуя Берданку позавчера шлепнул.
– Я разрешил.
– А Берданка против тебя не выступал.
– Он с Чемофаном поссорился.
– И Чемодан его убил.
– Главное, чтобы поряфок был.
– Чемодан свой порядок делает, а ты ему денег даешь.
– К чему клонишь, боец?
– Неправильно все идет, твое высокопревосходительство, – пожал плечами Иголка. – Чо непонятного?
– Учить меня взфумал?
– Рассказываю, чем все кончиться может.
– И чем?
Вместо ответа Иголка повернулся к приятелю:
– Вот скажи, Контейнер, ты бунтовать хочешь?
– Нет. – Здоровяк, а Контейнер был по меркам Шапок весьма высок, удивленно посмотрел на Иголку, а потом на Кувалду: – Ваще не хочу, мля, чтоб я лопнул. Честное слово.
– А если бы увидел, что если не бунтуешь, то тебе денег дают?
– Тогда другое дело, – ухмыльнулся боец. – Тогда надо…
– Вот видишь? – Иголка резко повернулся к фюреру и повысил голос, не позволяя одноглазому ответить: – Уйбуи наши соображают медленно, но скоро догадаются: раз ты Чемодану денег даешь, чтобы тот не бунтовал, они что, на помойке себя нашли? Тоже так себя поведут.
– А я на них Чемофана натравлю.
– А оно ему надо? Ты ему денег даешь, чтобы он не бунтовал, а на остальное он не подписывался. И слухи могут поползти…
– Какие?
– Что ты Чемодана боишься и потому денег ему даешь.
– На виселицу захотел?
– А помните, как неделю назад боец гниличевский Задире Шибзичу морду набил? – Полено влез очень вовремя, буквально спас Иголку от очередных угроз. – В казарме нашей набил, между прочим. Мы хотели разобраться, а Чемодан со своей десяткой притащился вооруженный и сказал, чтобы Гнилича никто не трогал. И все не пикнули. Вот и получается, что чемодановским бойцам можно лупить кого хошь, а нашим нельзя.
– Ты тоже заткнись! – рявкнул Кувалда. Другого ответа у него не было.
– Копыто надо возвращать, – протянул Иголка.
– Он изменщик и пофлец.
– Зато он четко чуял, кого надо вешать и когда.
– А я, типа, не чую?