– Может, гранату туда швырнем? – предложил ехидный Иголка. – Для начала, так сказать?
Идея, в целом, одноглазому понравилась, он едва не кивнул, разрешая телохранителю «начать разговор», но вовремя опомнился:
– А с кем я совещаться буфу?
– С кем останется. – Боец зевнул. – Уйбуев много, а если тебе покажется, что их мало стало, еще призовем. Дураков еще больше.
– Нет, гранату не нафо, – отверг Кувалда заманчивое предложение. – Но фержи ее поближе, мало ли?
– Я лучше из дробовика, гранатой ить самому пораниться можно.
– Тоже правильно, – одобрил фюрер и кивнул Контейнеру: – Фавай.
Телохранитель приоткрыл дверь, и донеслось:
– Сука!
– Кто-нибудь! Спасите!
– Сука!
– На помощь!
– Хорошо, что у них оружия нет, – прокомментировал происходящее Иголка. – А то бы уйбуя-другого недосчитались.
– Лучше бы гранатой, – проворчал Контейнер.
– Объявляй, – прошипел Кувалда, недовольный тем, что его не замечают, и боец завопил:
– Дорогу великому фюреру!
Но услышан не был.
В ожидании совещания уйбуи развлекались традиционным способом: устроили потасовку. Сначала, увидев мельтешащих подданных, одноглазый решил, что они пошли стенка на стенку, но вскоре понял, что ошибся: бились двое. Причем, собственно драка уже закончилась, и теперь уйбуй Чемодан Гнилич добивал валяющегося на полу Огрызка Шибзича ногами. Остальные же уйбуи, чье мельтешение и ввело фюрера в заблуждение, вели себя по-разному: Гниличи подбадривали Чемодана, Дуричи радовались зрелищу, а Шибзичи отводили взгляды.
– Хватит! – рявкнул Кувалда и, как ни странно, сумел перекрыть царящий в зале шум.
Уйбуи притихли, но здоровенный Гнилич – а Чемодан был необычайно высок и толст для Красных Шапок, – продолжал избивать Огрызка.
– Хватит!
Никакой реакции.
На физиономиях Гниличей стали появляться блудливые усмешечки. Заметивший их Кувалда побагровел, а потому Иголка, спасая положение, пальнул из дробовика в потолок. Грохот выстрела заставил уйбуев съежиться, а Чемодан, молниеносно прекративший избивать Огрызка, развернулся к одноглазому и расплылся в раболепной улыбке:
– О, мой кумир! – На Гнилича сыпалась штукатурка, но он не обращал на нее внимания. – Да здравствует лидер нации! Ура!
– Ура! – нестройно поддержали патриотический призыв уйбуи.
Фюрер задрал нос, а Иголка скривился.
– А чего это холуек твой в меня стволом тычет? – елейным тоном осведомился Чемодан, злобно глядя на Иголку. – Ужель я провинился, мой кумир?
– Пока нет, но мог бы, – важно произнес Кувалда и строго покосился на Иголку. Боец с видимым сожалением опустил дробовик.
– Да как бы я смог перед тобой провиниться, мой кумир? – заискивающе произнес Чемодан. – Всегда иду по жизни с твоим именем, всегда твои приказы на лету схватываю. Верю в тебя и в победу твою. В единую и несокрушимую нашу семью…
– Он первый начал, – проныл поднявшийся с пола Огрызок. – Первый!
И принялся размазывать по физиономии кровь и сопли.
– Меньше болтать надо! – рявкнул Чемодан.
Избитый уйбуй испуганно вздрогнул, но нашел в себе силы продолжить:
– Я не болтал! Я правду сказал.
– Ты нагло врал, сволочь!
– Все знают, что вы трусы! – завопил Огрызок, медленно сдвигаясь ближе к вооруженным телохранителям фюрера. – Все знают! – И повернулся к Кувалде: – Я тута припомнил в разговоре, как Гниличи от чудов бежали…
– Не хрена припоминать, мля! – заорал разъярившийся Чемодан. – Гниличи никогда ни от кого не бегали, мля! Все бегали! Шибзичи! Дуричи! А Гниличи – нет!
Заявление, мягко говоря, прозвучало странно. Стремительное бегство с поля боя Красные Шапки почитали вторым по важности маневром после организованного мародерства, а потому уйбуи, даже предельно лояльные Гниличи, посмотрели на оратора с недоумением.
– Мне батяня в детстве рассказывал о смелости гнилической, – продолжил разгоряченный Чемодан, не обращая внимания на удивление окружающих. – Рассказывал, как пришла война страшная в Западные Леса, как ворвались в наши исконные вотчины злобные чуды на конях единорожных и как бежали в Тайный Город Шибзичи с Дуричами… Все бежали! Даже Гниличи ушли, поскольку не было возможности сражаться с дикими рыжими племенами. Но остался в одной деревушке храбрый воин. «Идите, – сказал он друзьям своим. – Детей спасайте и родственников. И сами спасайтесь! А я вас прикрою». И остался один. И когда ворвались в деревню чуды злобные, стал храбрый воин с ними биться-сражаться. Копье у него сломалось первым, потом сабля верная пополам треснула, потом нож закадычный затупился, а чудов все прибывает да прибывает. Одни мертвыми валятся, другие им на смену. И стал тот воин камнями в них бросать метко. Один дом разобрал на камни да все покидал. Второй разобрал. Испугались тогда чуды, осадой деревню обложили. А воин их обманул и ночью ушел. Звали его Чемоданом, что значит: «Тот, кто и камнями дерется даже!», и меня в его честь батяня нарек.