— Мне ничего не надо. — Хэссон взял маленький пузырек с ярко-зелеными пилюлями, без интереса посмотрел на этикетку и вернул его на полку. — Я, пожалуй, пойду.
— Мистер Холдейн! — Тон Оливера оставался легким, манера — спокойной, но что-то в его взгляде тревожило Хэссона. — Ваша жизнь касается только вас, но вам с собой неловко, а я мог бы помочь. Поверьте, я могу помочь.
«Неплохая манера продавать», — недружелюбно подумал Хэссон. Он уже выбирал слова, которыми можно было бы прикрыть отступление, когда мимо витрины прошел коренастый седовласый человек, помахавший Оливеру. Почти сразу же послышался звук открывавшейся двери, и Хэссон направился к выходу, радуясь, что необходимость продолжать разговор отпала.
— Пока, мистер Холдейн. — Оливер улыбнулся скорее сочувственно, чем сожалея о том, что потерял покупателя. — Надеюсь, вы снова зайдете.
Хэссон постоял на морозном воздухе с таким ощущением, словно еле-еле избежал опасности, потом поспешно вошел в магазин электротоваров. Меньше чем за пять минут он купил маленький телевизор с трехмерным изображением, потратив при этом часть долларов, которые ему выдали перед отъездом из Англии. Хэссон отнес его к машине, осторожно пристроил на заднем сиденье и снова поехал на запад, к школе.
Он заметил ее издалека, по двум похожим на деревья лазерным проекциям, соединявшим школу с воздушной системой города. Хэссон увидел, как сотни крошечных фигурок — учащиеся и родители — всплывали вверх по рубиновому стволу и рассредотачивались по разным уровням.
Сама школа оказалась группой не слишком современных строений, окруживших место взлета и автостоянку. Учащиеся и редкие учителя еще выходили из некоторых дверей, и это успокоило Хэссона: он не опоздал. Он остановил машину, вышел (спина болела терпимо) и стал осматриваться в поисках Тео Уэрри. В радиусе пятидесяти шагов было несколько кучек юнцов, буквально брызжущих шаловливой энергией — обычная реакция молодых людей на открытый воздух и свободу от школьных ограничений.
Похоже, большинство из них не обращали никакого внимания на все, что происходило за пределами их сиюминутных интересов, но Хэссон заметил, что его появление в патрульной машине вызвало суетливое движение в одной из группок. Мальчишки за несколько секунд сбились в кучу, потом перестроились так, чтобы наблюдать за его действиями. Тренированный глаз Хэссона автоматически заметил перешептывание, шаркание, и самое главное — чуть заметные движения расправляющихся плеч, подсказавшее ему, что юные герои стремятся показать свою независимость.
Привычка заставила Хэссона прикинуть структуру этой компании и он сразу же выделил рыжеволосого юнца лет восемнадцати в летном костюме. Тот стоял немного не так, как все остальные, и время от времени касался ноздрей, глядя куда-то перед собой. «Почему я это делаю?» — спросил себя Хэссон, разглядывая разукрашенные нестандартные ремни АГ-ранца парня и чуть заметные прямоугольные пятна на летном костюме на месте срезанных нашивок из флюоресцентного материала. Кроме того, костюм казался влажным, словно в нем недавно побывали в облаке. В это мгновение младший парнишка из группы повернулся к Хэссону, и у того нервно сжался желудок. Он увидел в руках у паренька тонкую белую трубку — сенсорную палку. Тео пошел к Хэссону, а его товарищи наблюдали за ним.
Хэссон изобразил приветственную улыбку, которая тут же примерзла к лицу: он вспомнил, что его не могут увидеть. Тео Уэрри оказался высоким темноволосым парнем с тонкими чертами лица, бледной кожей, чуть проглядывающими усиками и бородкой, говорившими о приближающемся взрослении. Глаза его казались ясными и здоровыми, совершенно управляемыми, и только чуть запрокинутая назад голова и неестественное спокойствие лица говорили о том, что он слеп. Хэссон испытал одновременную вспышку ярости и жалости, потрясшую его своей интенсивностью, и поспешно схватился за слова Эла Уэрри, что парнишка скоро будет излечен. Пока Тео шел к нему, Хэссон стоял неподвижно. Парнишка шел медленно, но уверенно, повернув палку так, чтобы получить как можно больше информации о позе Хэссона и его росте.
— Хэлло, Тео, — сказал Хэссон. — Я Роб Холдейн. Твоего отца вызвали по делу, и он попросил меня заехать за тобой.
— Привет.
Тео поправил наушник, который переводил сигналы его палки в звуковые. Он протянул левую руку. Хэссон сжал ее своей левой, постаравшись, чтобы рукопожатие получилось четким.
— Мне жаль, что вас побеспокоили, — сказал Тео. — Я мог бы и сам добраться до дома.
— Никакого беспокойства. — Хэссон открыл пассажирскую дверцу патрульной машины. — Хочешь сесть?
На его удивление Тео отрицательно помотал головой.
— Если вы не возражаете, я предпочел бы лететь домой. Я целый день сидел на одном месте.
— Но…
— Это не страшно, — быстро проговорил Тео. — Мне разрешают взлетать, если я связан с другим летуном. Вы найдете мой аппарат и костюм в багажнике.
— Твой отец об этом не упоминал. — Хэссон начал испытывать неловкость. — Он попросил довезти тебя на машине.
— Но это не страшно, честно. Я часто летаю из школы домой. — В голосе Тео появились нотки нетерпения. — Барри Латц предложил полететь со мной, а он лучший воздушник в Триплтри.
— Это тот рыжий, с которым ты разговаривал?
— Да. Лучший летун в стране.
— Правда?
Хэссон бросил взгляд на Латца, который сразу же отвернулся и уставился вдаль, поглаживая ноздри большим и средним пальцами.
Тео улыбнулся:
— Так мне можно взять костюм и аппарат?
Продолжая оценивающе разглядывать Латца, Хэссон пришел к решению.
— Извини, Тео. Я не могу взять на себя такую ответственность, если не получил прямого согласия твоего отца. Ты же видишь, в каком я оказался положении, правда?
— Я? Я вообще ничего не вижу, — горько проговорил Тео.
С помощью палки он нашел машину, залез в нее и уселся. Под пристальными взглядами остальных парней Хэссон опустился на водительское место, стараясь не морщиться от вдруг вспыхнувшей резкой боли в позвоночнике. Он включил двигатель, отъехал от взлетной площадки и повернул к городу. Тео хранил укоризненное молчание.
— Да и вообще, сегодня отвратительная погода для полетов, — спустя какое-то время заметил Хэссон. — Слишком холодно.
— От чинука на высоте теплее.
— Сегодня нет чинука, только низкая облачность да еще нисходящие потоки с гор. Поверь, тебе не о чем жалеть.
Казалось, Тео немного оживился.
— Вы много летаете, мистер Холдейн?
— Э-э… нет. — Хэссон понял, что не стоит продолжать разговор о полетах в присутствии заболевшего небом парнишки. — По правде говоря, я совсем не летаю.
— Ох. Извините.
— Ничего.
Извинение показало, что мальчишка рассматривает такое признание, как позорное, и несмотря на то, что подсказывал ему здравый смысл, Хэссону вдруг захотелось продолжить эту тему.
— Знаешь ли, нет ничего плохого в желании путешествовать с комфортом.
Тео покачал головой и ответил с хладнокровной уверенностью:
— Летать совершенно необходимо. Когда я снова буду видеть, я буду там просто жить. Только это и есть жизнь.
— Кто так говорит?
— Ну, хотя бы Барри Латц, а уж он-то знает. Барри говорит, что хорошего воздушника узнаешь с первого взгляда.
Хэссон услышал неприятный отголосок идей ангелов — непоследовательного, полуинстинктивного образа мышления, слишком примитивного, чтобы назвать его философией. С этими идеями, возникавшими в умах некоторых «мудрецов», кто подобно суперменам летал высоко над спящей землей, он боролся, кажется, всю жизнь. Хэссон вспомнил сконденсировавшуюся на костюме Латца влагу, и снова, совершенно непроизвольно, сидевший в нем полицейский начал проверять свои впечатления.
— Похоже, Барри рассказывает тебе массу интереснейших историй, — сказал он. — Ты с ним хорошо знаком?
— Достаточно хорошо, — с простодушной гордостью ответил Тео. — Он много со мной разговаривает.