Когда он повернулся, чтобы слезть, я увидел у него на спине тот же клочок белой ткани с надписью:
«Кто будет убийцей?»
5
Несомненно, мечта о блинчике – это всего лишь мечта, а не блинчик. А вот мечта о путешествии – это всегда путешествие.
Мишель и мы с Поком подошли к палатке. Я был вынужден держать пса и все время его успокаивать, потому что он все норовил броситься на парня, который гремел цепью. Пок воспринимал это как угрозу. В обычной обстановке Пок довольно миролюбив. Фарид – Фарид Умад, так звали парня, – пытался разбить цепь о каменную стену. Я думаю, это нелучший способ справиться с ситуацией. Неистовство, рефлексия, гнев… А результат один: мы все оказались здесь, в подземелье, в плену, с нацепленными на спину жуткими надписями.
У меня за спиной послышался звук расстегиваемой молнии. Мишель, согнувшись, полез в палатку. Из нас троих он был самым высоким и массивным.
– Можете посветить? Ни черта не видно.
– Секундочку…
Я выпустил Пока и подошел к Фариду. Внешне он чем-то походил на меня. Вжавшись лицом в скалу, он казался скалолазом на маршруте свободного лазания: заостренные скулы, подбородок опирается о карниз, запавшие глаза глядят пристально, не мигая. Фарид Умад… Я готов был отдать руку на отсечение, что ему не больше двадцати. Интересно, смешение каких кровей дало такие прекрасные голубые глаза? Ведь у арабов это большая редкость.
– Пойдем в палатку. Попробуем хотя бы разобраться, что происходит.
– Что происходит? А я вам скажу, что происходит. Нас похоронили заживо. Вы ведь это мне только что прочли?
Я потрогал письмо у себя в кармане:
– Насчет цепи я уже все перепробовал. Бесполезно. Ладно, пошли.
– А ваш пес? Чего он на меня рычит? Не любит арабов?
– Он тебе ничего не сделает.
– Хорошо бы… Только не это… – Фарид подошел, вызывающе коснувшись Пока.
Пес заворчал, но не пошевелился. Фарид нырнул в палатку. Этот паренек, хоть и невелик ростом – не выше 165 сантиметров – и явно в весе пера, но энергии ему не занимать. Я испугался, как бы он не наэлектризовал нашу компанию.
Я приказал Поку лежать и тоже вошел в палатку. Она была просторная, метра четыре в длину и два в ширину. Как и наши цепи, ее колышки были вбиты в скалу.
Фарид замахал руками у меня перед носом:
– А перчатки? Где мои перчатки?
– Сожалею, но здесь только две пары.
– Только две? Но нас ведь трое?
Мишель ничего не сказал, только натянул на руки рукавицы и забрал себе спальник, сунув его под мышку. Фарид схватил металлический ящик с кодовым замком и встряхнул:
– А что там?
– Посмотри сам.
Я, естественно, говорил ему «ты», ведь он годился мне в сыновья. Я тоже потряс ящик. Он явно тяжелее, чем если бы был пустым, и какой-то предмет внутри его ударялся обо что-то мягкое. Что же до замка… Пожалуй, через некоторое время я размолочу его камнем… В худшем случае нам останется подобрать комбинацию цифр. Их шесть… Значит, миллион вариантов… Невозможно.
– Понятия не имею, что там.
Он выхватил ящик у меня из рук, вышел из палатки и принялся швырять его о скалу. Два раза, три… На сейфе даже царапины не появилось.
Фарид вернулся в палатку и властно щелкнул пальцами:
– Письмо… Прочтите-ка мне это чертово письмо.
Я протянул ему письмо, стараясь угадать в его взгляде хоть искру, которая подсказала бы мне, что я знаю этого неведомого мне паренька. Прошло несколько секунд, и он прижимает письмо к моей груди:
– Что вы такое сделали, чтобы я здесь оказался?
Я осторожно положил шприц возле стенки палатки.
– Сдается мне, ты меня невзлюбил. Почему?
– Почему? У вас фонарь, перчатки, у вас цепь длиннее, чем у меня, и у вас собака. Вот почему!
Подошел Мишель. Он так и не расстался со спальником, и у меня возникло подозрение, что он вообще собрался надеть его на себя и в нем ходить.
– Это верно. Зачем здесь собака? У меня тоже дома собака. Почему только у вас такая привилегия?
– Вы называете это привилегией?
– В такой дыре – конечно да.
– Прежде чем разобраться с этим, нам надо понять, что с нами произошло. И поразмыслить над тем, что написано на наших спинах.
Фарид не сводил с меня глаз. Уже по тому, как он стискивал зубы, я догадался, что парень он вспыльчивый, и такой характер выковался, скорее всего, на улице. Этих ребят из пригородов, с вечно свирепым лицом, я видел на телеэкране. У меня создалось впечатление, что парень на все горазд. Гетто, всяческие рисковые кульбиты, сожженные автомобили… Он подышал на руки, все так же пристально глядя на меня: