- Ты ведь не обижаешься на меня? - спрашивает она.
Ролана качает головой. Немота усиливается. Она думает, что это вирус. Скоро чувства совсем отомрут, глаза высохнут. Она считает часы, дни. Она почти не выходит из номера. Лишь изредка спускается в бар. Сидит за стойкой под присмотром Одавы и заводит новых знакомых. Спина гноится и болит. Ролана вспоминает мать, ее угрозы вернуться и старается знакомиться только с мужчинами. Одава наблюдает, одобрительно кивая. Так проходят три дня.
Ролана не запоминает новых знакомых, не запоминает имен, разговоров. Их лица вспоминаются серыми пятнами. Безликие и безмолвные. Они приходят во снах. Иногда Ролана интуитивно узнает их. Одно из пятен во сне принадлежит Жизель, другое Ваби, третье Гиливану, а четвертое ей самой. Она видит себя со стороны, словно это уже другой человек, который живет отдельно от нее в ее теле. А она стала нагвалем. Стала духом, рожденным курительным кальяном Гиливана. Дух-нагваль парит где-то в клубах синего дыма. Без мыслей. Без надежд. Без отчаяния. Дух без души. Плоть без тела. Одно большое ничто. Но потом Ролана просыпается.
Она все еще жива, лежит на кровати, запутавшись среди влажных простыней и задыхаясь. За окном господствует ночь, и тьма зовет Ролану. Ей нравится этот зов. Зов сотен нагвалей, которые бродят по улицам в этот час, охотятся. Ролана заставляет себя закрыть глаза и спать, ожидая Гиливана, оставаясь человеком.
- Ты плохо выглядишь, - говорит он, объявляясь в полдень третьего дня.
- Я видела свою семью. - Ролана улыбается, показывает ему шрамы на спине. Показывает прямо в баре, поднимая блузку. Мужчины за соседними столиками гудят, видя обнаженную грудь. Ролана не замечает их. Гиливан смотрит на уродливые гноящиеся шрамы, оставленные кнутом.
- Сволочи, - тихо говорит он.
- Я все равно почти ничего не чувствую, - Ролана улыбается. Гиливан говорит, что нашел Мижана.
- И кое-что еще, - он протягивает ей шприц. - Кажется, ты хотела безболезненно убить нагваля? Это то, что нужно.
- Хорошо, - Ролана улыбается, убирает шприц в карман.
Они покидают бар. Официантка по имени Одава провожает Ролану гневным взглядом, но ей плевать. Сегодня все закончится. Пусть мать снова приходит ночью, чтобы выпороть дочь за непослушание. Дочь уже покинет этот мир. Навсегда. Ролана оборачивается, смотрит, как удаляется бар «Ночь ритуалов». Машина Гиливана уносит ее прочь. Нет ни суеты, ни беспокойства. Гул аэродвигателей успокаивает. Она - пассажир. Пассажир в этой машине. Пассажир в этой жизни. Остается закрыть глаза и ждать, когда закончится эта дорога.
- Ты в порядке? - спрашивает Гиливан.
- Я еще не нагваль, - Ролана пытается улыбнуться, но губы не подчиняются ей.
Гиливан покидает город, направляет машину в горы. Дорога серпантином поднимается в небо. Ролана открывает глаза, хочет спросить, куда они едут, но не спрашивает. Все и так ясно. Она ждет, когда Гиливан остановится. Выходит из машины. Морозный воздух обнимает тело, могильные надгробия уходят за снежные хребты гор.
- Мижан похоронен здесь, - говорит Гиливан. Ролана кивает. - Он умер человеком. Успел умереть человеком.
- Я тоже успею. - Ролана сжимает в ладони шприц с ядом, просит оставить ее.
Гиливан кивает, но продолжает неподвижно стоять на. Поэтому уходит Ролана.
Ее окружают кресты, ограды, могилы. «Сколько же их тут!» - думает она, смотрит вдаль, но ничего не видит. Глаза почти высохли, почти сжались, почти умерли. Словно кто-то высосал из этого мира краски, оставив кристально белый цвет.
- Извините, - останавливает Ролана проходящего мимо старика, которого почти не видит.
Ветер поднимает снежную пыль. Старик щурится, объясняет, как найти свежие могилы, затем видит белые глаза нагваля, смолкает, пятится, пока не упирается спиной в железную ограду. Ролана благодарит его.
Она знает, что нагвали не любят холод, но она еще не нагваль. Пока нет. Мир становится светлее, ярче. Похоронная процессия впереди видит Ролану. Она слышит их крики. Они разбегаются, бросив гроб. От удара крышка открылась. Ролана пытается разглядеть мертвеца, но не может. На белом фоне выделяется черная пасть свежей могильной ямы. Она ждет свою жертву, ждет свою пищу.
Ролана улыбается. Надеется, что улыбается. Немота полностью овладела телом, чувствами. Свет слепит ее белые, высохшие глаза. Она все еще сжимает в ладони шприц с ядом, но уже не помнит, зачем он ей нужен. Ничего не помнит. Все стерлось. Остался только голос: далекий, настойчивый. Он приходит с востока, приходит из лесов резерваций, из брошенных деревень. Приходит из детства. Зовет назад. К началу. К невинности.