— Я оставил их здесь, — сказал он. — Мы должны сделать это… как вы его называете? Горящую палку?
— Ты имеешь в виду факел? — Я с сомнением огляделся вокруг. — Ты уверен, что это сработает?
— Макс, я делал это много, много раз. В одиночку, — немного высокомерно сказал он.
Мое восхищение им просто взлетело до небес.
Я сломал пару веток кустарника, которые Хассан поджег спичкой. Потом мы вошли в пещеру. Внутри было по-настоящему жутко. Тени танцевали на стенах, и это заставляло меня нервничать. Языки пламени поднимались вверх, и в их неровном свете я увидел, что весь потолок пещеры покрыт летучими мышами. Я ничего не имею против летучих мышей, просто мне не нравится, что от них столько грязи. Мои сандалии с трудом отлипали от земли.
А еще в пещере были ползающие по стенам скорпионы. И пауки-верблюды с мохнатыми лапами — огромные, как суповые тарелки. Все эти насекомые еще ничего, когда имеешь с ними дело на открытом воздухе, но мне не нравилось находиться рядом с ними в пещере. У них было некоторое преимущество, если вы понимаете, что я имею в виду. Я продолжал осматриваться по сторонам и в то же время был настороже на тот случай, если кому-то из них придет в голову броситься на меня. Летучие мыши начинали шебуршать, как только я делал резкое движение.
В свете факела я увидел, что Хасс ухмыльнулся, и окинул его взглядом:
— Ну, ты к этому привык, а я — нет.
Когда мы прошли в глубь пещеры, Хасс показал мне, где он нашел урну.
— Она была там, в каменной нише, — сказал он.
Я неожиданно осознал, как крупно ему повезло. Охваченный благоговением, я смотрел на это место.
— Вау, как бы мне хотелось быть на твоем месте!
— Макс, да ты бы сюда никогда один не пошел!
Это была чистая правда.
В пещере остались следы того, что, кроме Хассана, здесь побывали и другие люди. Хасс сказал, что это были всего лишь папа и его сотрудники. Они хотели удостовериться, что в пещере нет других урн в каких-нибудь еще каменных нишах.
— Эти ниши выглядят так, будто они сделаны людьми, — сказал я. — Для чего их использовали?
— Твой отец говорит, что на них клали тела умерших.
Я поежился:
— А где эти тела сейчас?
Хассан пожал плечами:
— Кто-то вытащил их.
Факелы прогорели почти до конца.
— Давай лучше уйдем отсюда, — сказал я.
Мы уже почти вышли из пещеры, когда горящий сучок обжег мне пальцы. Я выронил факел и вскрикнул; крик эхом отразился от стен пещер и перепугал стаю летучих мышей. Факел, догорая, шипел на земле. Хасс шел впереди меня, он завернул за угол, и свет пропал. Я споткнулся и шлепнулся в мышиный помет.
— Хасс! На помощь! — в ужасе закричал я. — Посвети мне!
Я не решался пошевелиться. Как раз, перед тем как я упал, я заметил огромного паука-верблюда. Я упал прямо около него.
Хасс вернулся ко мне;
— Что ты здесь делаешь? Ты весь извозился…
— Знаю, знаю, — проговорил я, оглядываясь в поисках паука. — Просто помоги мне, ладно?
Жуткий паук заполз под выступ у основания стены пещеры. Свет факела Хасса отразился в его глазах, отчего они засверкали. Но там было что-то еще. Мы оба увидели это одновременно, когда Хасс наклонился, чтобы подать мне руку.
Резьба по камню. Сейчас я знаю, что это называется барельеф. На камне было высечено изображение быка. Рога на голове быка торчали как две половинки кольца. Я уцепился за них, чтобы подняться. Часть стены неожиданно сдвинулась. Меня обсыпало пылью и песком. Что-то лежало там. Свернутая шкура.
— Только посмотри на это! — закричал Хассан, хватая ее. — Еще один свиток!
— Это я нашел его! — закричал я, выхватывая свиток у него из руки. — Я!
Когда мы вернулись в лагерь, вначале отец был просто очень доволен нашей находкой, но чуть позже он чуть с ума не сошел от счастья.
— Это ключевой свиток, — объяснил он нам. — Он содержит ключ ко всему коду.
Мы с Хассом были в восторге, что порадовали отца. Но я очень гордился и радовался тому, что смог привлечь к себе его внимание. Но конечно же, это не могло продолжаться долго. Вскоре папа снова замкнулся в своей скорлупе. После того как он выразил восторг, он заперся в трейлере и проводил все время над свитками, так что я даже стал жалеть, что нашел этот свиток.
18 мая, остров Кранту
Мы бежали босиком по горячему белому пляжу к тому месту, где стояла яхта Портеров. Джорджия стояла на палубе и махала нам. Мое сердце билось в груди сильнее, чем волны о коралловый риф. Джорджия! Она была такой красивой. Прекрасной и золотой. Все в ней свет и красота. Я любил ее до смерти. Да мы оба ее любили! И ее благосклонность — самая большая награда в мире.