Еще посередине Пустоты висел Прекрасный Город. Окруженный враждебным Небытием, он существовал независимо от чьего-либо желания, он не был чьей-то мечтой, чьей-то постройкой, тем более чьей-то собственностью. Он существовал сам в себе и сам для себя. Окруженный по периметру высокой стеной, он как бы преграждал путь всему инородному или инакомыслящему. Пустота также не смела проникнуть в его недра, так как они состояли из взаимно исключающих субстанций. В Городе Жизнь, а вне его -- Смерть. В нем полнота света, а вне -- его идеальное отсутствие. Внутри Города витало буйство красок: его башни переливались множеством мыслимых и немыслимых цветов. За его же стенами все эти цвета вырождались в серую квинтэссенцию траура. И наконец, в Городе присутствовало осязаемое счастье, а вне -- бесчувственное отчаяние.
От железной двери, пронзая Пустоту, к роскошным воротам Города вела тропинка. Она висела ни на чем. На вид она выглядела ненадежной и хрупкой. Квашников присел на какой-то полукруглый выступ, уже совершенно неважно из чего сделанный. Его пересохшие губы, слипаясь, прошептали в необозримый океан Небытия:
-- Я ничего... ничего... НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮ! Где мы вообще? Что это за Город? Мы ведь с вами еще не умирали, чтобы слоняться по столь экзотичным загробным мирам.
Океан Небытия поглотил его шепот, но не снизошел до ответа. Косинов, присевший рядом, только и смог произнести:
-- Мои мозги в полной отключке. Это необъяснимо. В здешних краях нет логики, она мертва.
Контагин тоже попытался внести свою лепту в теософский диспут:
-- Послушайте, смертные! Я думаю, тогда мы не просто заблудились в лесу -- мы заблудились во всем, в чем только можно заблудиться. Даже в трех извилинах собственных мозгов. Круто я сказал, да?
-- А что нам скажет Умнейший из умнейших? -- повысил голос Квашников. -- Обладатель золотой медали и титула "лучший ученик школы N9". А?
Лединеев поднял тяжелый взор на неприветливую Пустоту и еле слышно пробормотал:
-- Я пить хочу. Просто ужасно...
Иваноид совершил экспериментальный шаг... далее второй -- для подтверждения эксперимента... третий -- для закрепления опыта... и еще несколько шагов, убеждаясь, что тропинка, висящая над Бездной, благополучно выдерживает его вес. Правда, постоянно приходилось балансировать руками, чтобы не окунуться с истерическими воплями в эту самую Бездну.
-- Так! -- в приказном тоне произнес он. -- Засовываем свою гордость в одно мрачное и не столь отдаленное место, и становимся на колени! Так хотя бы гарантировано не свалимся.
Следом по тропинке пополз Косинов, послушно смиривший гордость и безропотно опустившийся на четвереньки, далее -- господин Контагин. Ну а последним, как раньше и как всегда, тащился измотанный похмельем Лединеев. Голова у всех слегка кружилась, вниз старались не смотреть, к тому же там не было Ничего абсолютно. Верх являлся просто зеркальным отражением низа: такая же Бездна -- без звуков, без красок или хотя бы рудиментарных признаков каких-либо очертаний. Прекрасный Город, как было замечено ранее, висел ни на чем. Тропинка не спеша подводила к его белокаменному подножью -- туда, где наконец можно было разогнуть спину и вдохнуть воздух полной грудью, ощущая его необычную на вкус свежесть.
И вот наступил волнительный момент, когда четверо скитальцев стояли твердо на ногах и с изумлением разглядывали зодческое чудо, точно само собой выросшее перед глазами. Их штаны были измазаны в масляный черный цвет, рубашки -- вспотевшие и грязные, но на каждой из них висела красная ленточка с победной надписью "Выпускник 2013".
Стена Города, высотой метров пятнадцать, была выложена голубоватого оттенка кирпичом, бессмысленно и гадать -- из какого именно вещества. В природе реальных вещей его наверняка не существовало. Периодически она венчалась великолепными башнями подстать средневековому ампиру, а на вершине каждой башни в качестве капители находился граненый драгоценный камень огромнейшего размера. Масть этих камней... опять-таки сложно назвать: пурпурный полупрозрачный цвет поблескивал в неведомых лучах из столь же неведомого источника. В стене также имелись позолоченные ворота, накрепко запертые. И вот тут начинались откровенные странности. И без того поломанную логику словно бы окончательно добивали очередным необъяснимым явлением.
Справа и слева от ворот стояли по три высоченные скульптуры из белого камня. Первая (по отдаленности) скульптура представляла инвалида без одной ноги, находящегося на костылях. Окаменелое лицо горемыки точно было располовинено на две части: белую и серую, как будто опаленную. Его мертвый нечувственный взгляд безразлично смотрел в неизменную Пустоту. Рядом с ним находилась широкоплечая скульптура моряка в тельняшке и бескозырке с двумя, как бы вьющимися на ветру, ленточками. Моряк слегка улыбался Всему Сущему, и этот миг застыл в камне чуть расширенными уголками губ. Следом располагался памятник старой-старой женщине, чуть сгорбившейся и постоянно смотрящей вниз. Ее лицо оказалось полностью изрезано морщинами. Уже по другую сторону ворот стояла скульптура девочки в школьной форме с огромными бантами и косичками, она беззаботно улыбалась и держала в руках какую-то книгу. Застывший камень очень правдоподобно запечатлел ее радужные чувства. Девочка смотрела сквозь Пустоту так, точно видела за ее границей райские кущи.
Далее находился клоун в глупом остроконечном колпаке да с широким размалеванным лицом. От его скульптуры в первую очередь ожидалась улыбка, но лицо клоуна выглядело каким-то... задумчиво-глуповатым. И последним был изображен маленький худощавый старичок с длинной бородой и парой очков, надетых одни поверх других. У старичка был взгляд человека, который постоянно над чем-то размышляет и морщит при этом лоб. Каменные морщины как нельзя выразительно передавали его сущность.
-- Ну что, братья по разуму, у кого-нибудь есть комментарии? Или ссылки на чужие комментарии. -- Квашников уж в который раз потрогал свою щетину и равнодушно заметил, что за последние дни оброс как небритый веками черт.
-- У меня нет. -- Косинов небрежно махнул рукой, пробуя на прочность окружающий воздух. -- Я просто хочу поскорей узнать, чем все закончится.