-- Конетьно, молодой теловек! Если сам Михал Савелить сказал...
Запах... Запах в этой квартире являлся квинтэссенцией ее изначального замысла. Химические реактивы "секретных опытов" били в нос похлеще настоящей газовой атаки. Вот эта комната: с несколькими столиками и миллионами колб, пробирок, мензурок и прочей ерунды. Что за наука такая -- всю жизнь переливать одну жидкость в другую и еще балдеть от этого занятия. Ага, вот и лампа с птичьей клеткой вместо абажура -- гениальная абстракция, ничего не скажешь. При любом раскладе, мысль здесь витиевата и неординарна. И сей факт неоспорим. Впрочем, сейчас Зомби это совершенно не интересовало. Он для чего-то принялся шарить по полке с научными книгами, приговаривая: "да где же я их видел...", потом вытащил альбом для рисования и несколько цветных карандашей.
-- Зомби, ты можешь объяснить -- чего задумал? -- чуточку гундося, спросил Квашников, так как его нос был наполовину зажат.
-- Да, молодой теловек! Объясните васу наутьную контептыю! -- Профессор почесал лысину и посверкал своими очками. Это то, что он умел делать лучше всего.
-- Сейчас сами увидите, -- произнес Контагин таким тоном, чтобы все до поры до времени от него отвязались.
Потом он взялся рисовать чудаковатое животное, обманчиво похожее на зайца: морда, усы, глаза -- на этом этапе выглядело все правдоподобно, а вот дальше начались странности. У нарисованного "зайца" почему-то оказалось аж четыре уха, причем крайнее, четвертое, было на треть длины кем-то откушено. На задние полусогнутые лапы были надеты полосатые чулки, а на концах передних, также согнутых в локтях, имелись по два огромных когтя. Когда Контагин принялся раскрашивать свое творение, вообще начались непонятки. Одно ухо "зайца" он покрасил в красный цвет, другое -- в зеленый, третье -- в розовый, а то, которое откусано, присвистывая замалевал черным.
-- С чего ты взял, что он выглядит именно так? -- С каждой минутой Квашников недоумевал все больше.
-- Ножницы есть? -- спросил Контагин, обращаясь к профессору.
"Титиков" внимательно посмотрел на рисунок, изрек свое знаменитое "м-ня..." и вытащил откуда-то небольшие ножницы, покрытые ржавчиной как терракотовой проказой. Дальнейшие действия Зомби были уже предсказуемы. Он вырезал нарисованного зверя по контуру, и раскрасил его с обратной стороны тем же способом. Получилось странноватого вида разноцветное животное, по которому в детстве проехался груженый каток.
-- Помолитесь и пойдем! -- Контагин первым покинул квартиру Выдающегося Химика и, честное слово, после нее спертый воздух лестничных пролетов показался почти освежающим ветерком.
Евгений Чичиков еще долгое время стоял на одном месте, недоумевая и не понимая, в чем же заключалась научная концепция проведенного опыта. А главное -- останется ли доволен сам Михал Савелич? Лихо прыгая через несколько ступенек, выпускники один за другим оказались в подъезде. Всякий раз, находясь там, первым делом взгляд устремлялся на мощную железную дверь, ведущую на улицу. Вдруг на этот раз произойдет чудо? Вдруг откроется? Или кто-то снаружи откроет?
Хренушки.
Контагин поднес "непонятно что" к маленькому, но зоркому глазку и громко сказал:
-- Маша! А ну, глянь!
У Квашникова отвисла не нижняя, а верхняя челюсть, когда вместо ответа послышались щелчки в замке. Он был уверен, что мертвый мозг Зомби попросту бредит нелепыми идеями. Из квартиры N2 показались два огромных белых банта, которые своей праздной напыщенностью затмевали все остальное: то есть девочку лет 10-12-ти, одетую в школьную форму советских времен. Две ее рыжие косички спадали на плечи расфуфыренными лисьими хвостами. Девочка не глянула ни на одного из троих более достойных, а сразу выхватила рисунок из рук Контагина. Потом принялась его гладить и целовать:
-- Сквалиолиус! Блудная псина! Ты почему от меня убежал?! Вот посажу тебя на бумажную цепь, будешь знать!
Косинов закрыл лицо руками и прошептал: "я балдею... это натуральный сумасшедший дом..." Иваноид так и стоял с открытым ртом, наблюдая за картиной происходящего и в чем-то восхищаясь ею. Сквозь приоткрытую дверь была видна часть прихожей, но кроме фисташковых обоев да набора вращающихся вешалок разглядеть сейчас ничего невозможно.
-- Теперь-то мы можем получить ключ? -- неуверенно спросил Контагин.
-- А, злые дядьки, вы еще здесь... -- Наконец-то Маша обратила внимание на виновников торжества, стрельнув в каждого из них равнодушным блеском карих глаз. Потом в ее руке появился какой-то набалдашник на веревке, она повращала его на одном пальце и небрежно сказала: -- Держите.
В огромном железном ключе размером с половину ладони, кроме его объема, не было ничего примечательного: местами притаилась ржавчина, примитивный секрет сделан из нагромождения разных прямоугольников, вот и все.
-- Его при царе, что ли, изготавливали? -- Контагин крутил убогий архаичный предмет и так и сяк, все надеясь узреть нечто совершенно диковинное, но не увидел ничего абсолютно: железка как железка. -- А не знаешь, где еще два ключа взять?
Выпускники школы N9 в наивности своей полагали, что в этом доме их уже практически невозможно ничем удивить. Но то, что произошло дальше... Усомнившись в реальности событий, Квашников даже сел на бетонную лестницу (сидя падать не так больно). А произошло вот что: Маша достала из-за пазухи мятую пачку папирос "Беломорканал", вытащила одну, покрутила меж пальцами, подула и сунула в рот. Далее легким мановением детской руки почти из воздуха возник коробок спичек, и живой огонек, подмигивая желтым глазом всем собравшимся, подпалил папиросу. Девочка сделала пару смачных затяжек. Ее реплики почти никто не расслышал:
-- Не, не знаю.
-- Ма... Маша, ты же пионерка! -- Квашников первым отошел от впечатления. -- Ты зачем куришь? Тебе лет-то сколько?
Девчонка пустила под потолок очередную струю дыма и стряхнула пепел около своих сандалий.
-- Одиннадцать... Тебе какое дело? Ты даже не комсомолец! А дедушка Ленин сказал: "из искры разгорится пламя!", слышал такое? -- Она принялась поправлять банты на голове, а сизые дымовые змейки, переплетаясь с рыжими косичками, медленно таяли в объятиях волос. -- У нас в классе все курят, и Маргарита Ивановна курит. Потому что из искр наших папирос должно зажечься пламя мировой революции!