Но Зоя не обратила на это внимания, потому что уже вертела в руках переливающуюся коробочку. Фея для приличия ещё немного помолчала, а затем продолжила:
– Раз в год, ровно в полночь и ни минутой позже, мы, волшебные феи, даём возможность одному существу, которое ходит на двух ногах и с одной головой…
– Человеку, – подсказала Зоя.
– Да-да, всё время забываю. Так вот, мы даём человеку порошок, который позволяет ему летать над землёй, словно птица.
– И феи выбрали меня? – дрожащим голосом спросила девочка. – Но разве я достойна? Я вчера банку с вареньем разбила, а позавчера съела все конфеты, которые мама на праздник купила.
– Ошибки быть не может, – отчеканила фея, – до полуночи три минуты. Решай скорее.
– Я согласна, – не раздумывая ответила Зоя. – Но я ни разу не летала. Я справлюсь?
– Не беспокойся, – фея ласково погладила её по плечу, – я буду рядом.
И ровно в полночь и ни минутой позже с заднего двора дома №4 на Бульваре Роз в небо взмыли две загадочные фигуры, одна из которых была похожа на девочку семи лет, а вторая – на сказочное существо, маленькое и с крыльями. Да-да, фея, всё время забываю.
Первые минуты полёта Зоя, конечно же, очень боялась. На улице было темно, дул прохладный ветер, а она была в тонкой пижаме.
«Заболею, вот мама всыплет! Так взгреет, что мало не покажется!», но тут же отмела грустные мысли, потому что они пролетали над озером, гладь которого была похожа на зеркало – такая гладкая и ровная, что Зое тут же захотелось потрогать её рукой. Однако она не знала, как нужно снижаться, но признаться в этом фее ей было стыдно. Поэтому они продолжили полёт. Девочка закрыла глаза и попыталась понять, что она чувствует: лёгкое головокружение, чуть-чуть холодно в груди от страха, кончики пальцев слегка покалывают, а голос, кажется, и вовсе пропал. Зое тут же захотелось проверить свою догадку, и она запела глупую, наивную и даже слегка бессмысленную детскую песенку.
– Ты что, с ума сошла?! – цыкнула на неё фея. – Ты мне весь город, всю страну, всю планету разбудишь своим пением! Ты этого хочешь?
– Простите, я не знала, что нельзя петь. Просто тут, наверху, так здорово, что я не удержалась.
– Ладно, на первый раз прощаю. Но в следующий раз скину во-о-он в то озеро, – и маленьким пальчиком с острым ноготком указала на то самое огромное водное зеркало, которое оставил в их краях какой-то великан много-много веков назад.
Фея научила Зою купаться в воздушных волнах, пикировать, как коршун, широко раскинув руки бросаться вниз и перед самой землёй набирать высоту. Девочка и её волшебная знакомая прыгали через воздушные ямы, кувыркались и переворачивались в воздухе. Но всё хорошее рано или поздно заканчивается, вот и Зое пришла пора возвращаться домой.
– Тебе всё равно никто не поверит, – предупредила фея, – поэтому даже не вздумай никому рассказывать, где ты провела эту ночь.
– Не скажу, – пообещала Зоя и, поблагодарив фею за приятную компанию, приземлилась во дворе дома №4 на Бульваре Роз. И уже в кроватке, прижимая к груди плюшевого мишку Кузю, Зоя подумала: «А не приснилось ли мне всё это? Неужели и правда где-то на облаках живут волшебные феи, которые раз в год разрешают добрым, отзывчивым и честным существам с двумя ногами и одной головой немножечко полетать?»
А фее, прилетавшей к Зое, сильно попало от главной Феи, потому что совсем юная (семь тысяч лет для феи – это совсем ещё младенец) и неопытная фея перепутала улицы и вместо достопочтенного мэра города, который снёс детскую площадку и построил торговый центр, прилетела к маленькой девочке, которая разбила вазу, съела все конфеты и разрисовала обои фломастером.
Но феи никогда не ошибаются в людях.
СЛОВАРНЫЕ ДИКТАНТЫ
Трудовые будни конкистадора
Третий день в моей голове творится что-то невообразимое. Бабушка сказала, что это от того, что я привыкла спать на мадаполаме. Мол, это сгубило многих корифеев, и ты, дорогуша, следующая. О’кей, ба.
Сегодня я конкистадор, я скачу на коне меж узких равелинов и мочу врагов из пушки. Да, я Брэд Пит, чёрт возьми. Накинься на меня когорта – я раскидаю их словно котят. Маменькины сыночки. Что ж, устроим дивертисмент? Где наш концертмейстер? Где кардебалет? Почему молчат критики? Где заслуженные панегирики? Непорядок, товарищи. «На каторгу его», – скажет Сталин. «Отрубить ему голову», – говорю я.