– Звонили из участка.
– И что?
– Они просили передать тебе, что это был обманутый жених. Он прыгнул в каньон Янки Джим в воскресенье. А сегодня…?
– Среда.
Течение несло его со скоростью примерно пару миль в час.
– С чего они взяли, что ты беспокоишься об обманутом женихе, который прыгнул в каньон Янки Джим?
– Из праздного любопытства, – резко ответил я.
– И шериф звонил, чтобы с тобой поделиться? Я ничегошеньки не понимаю.
Я не собирался позволять бабуле испортить наш пикник, заставив меня рассказать то, что я видел. Поэтому я открыл коробку с ланчем, расстелил салфетку у нее на коленях, сделал сэндвич, достал нарезанные огурцы и миндальное печенье.
– Что это? Пахнет как ветчина со специями, – бабушка приподняла половинку сэндвича.
– Это она и есть.
– Какая же я голодная.
Она не лукавила: слопала всё в один присест.
– Я догадываюсь, что тебя застукали за вождение в пьяном виде.
Ты этого не видишь, но слышишь, и я полагаю, что миссис Девлин в этом уверена.
– Да, бабушка. Сел пьяный за руль.
Конечно, тогда я не воспринял это серьезно, но втайне благодарил Бога, что это не опубликовали в газетах. Когда ты работаешь с маленькими детьми, нужно совсем немного, чтобы довести родителей до паранойи: их уже мучает совесть за то, что они оставили своих любимых детей с незнакомыми людьми в таком месте, где маленькие озорники легко могут получить пулю в лоб или оказаться похищенными.
В семьях вроде моей, бабушки маячат где-то на заднем плане, как снежный человек. Я всегда думал, что она мое благословение, и до сих пор часто задаю себе вопрос, не из-за ее ли влияния мой отец превратился в депрессивного болвана. Он был умственно отсталым и никогда бы не заработал и десяти центов, но бабуля давала ему неплохие суммы и держала его около себя на коротком поводке, не отпуская далеко от своей юбки. Он целиком посвятил себя акварелям (так он сам говорил). В подвале их была куча. Его небольшой дом был пуст, если не считать картин с цветами, кроликами, щенками и закатами, висящих на каждой стене. Бабуля не сомневается в том, что и там была подпольная лаборатория.
Может быть, и я чувствовал то же, что и он, глядя на бабушку, которая до сих пор сидела с прямой спиной, держа в руках половину сэндвича («Я надеюсь, ты мыл руки перед тем, как трогал мою еду»), и вдыхала сильный запах тополей, водяного кресса, растущего в ручейке, впадающем в широкую искрящуюся реку. Я думал о проплывающем мимо утопленнике, раскинувшем руки как летучая мышь. Именно бабушка когда-то объяснила мне, что у каждой реки есть свой запах, и пока одни благоухают, другие источают невыносимое зловоние и исчезают в пустынях, чтобы их больше никогда не видели.
Я думаю, что некоторые из этих размышлений были вызваны не самыми приятными воспоминаниями о моем штрафе за вождение в нетрезвом виде. Я знал, что это было невесело. Я уже был изрядно пьян, когда ушел из «Безумного Шляпника» перед самым его закрытием. В конце концов, за этим я сюда и приехал. Пока персонал прибирался, через заднее окно бара я наблюдал, как полицейская машина объезжает квартал, до тех пор, пока не убедился, что путь свободен. Я вышел на холодную улицу, сел в машину и поехал в долину. Я отъехал не очень далеко, как вдруг в зеркале заднего вида увидел красные мигалки. И вот тут я принял не самое удачное решение. Я дал по тормозам, выскочил из машины и побежал прямиком через пастбище, порвав рубашку и брюки о забор из колючей проволоки. Я бежал, пока не свалился в какую-то яму и не сломал руку. Этот отблеск, который я увидел в зеркале заднего вида, принадлежал машине скорой помощи, которая поехала дальше. Я вылез из ямы, вернулся к машине и поехал обратно в город, в медпункт. Вскоре я привлек внимание настоящего полицейского, а, следовательно, получил штраф, гипс на руке, а теперь еще и разочарование бабули. Может, с нее и начались мои проблемы. Я знал, что эта мысль была неожиданной, противоречащей здравому смыслу, но мне она казалась все больше похожей на правду.
Я смотрел на дома на другом берегу через вереницу машин. Сквозь шум реки я слышал шум газонокосилки. Через берег пролетел теннисный мяч, и черная собака смотрела, как он исчез в реке.
– Когда ты был маленьким, я думала, ты станешь президентом США, – сказала бабушка.
Я почувствовал то странное холодящее чувство, к которому я привык с того времени, когда наши родители не могли с нами справиться, и тогда она была вынуждена приезжать к нам в гости. Я решил промолчать, но она этого не заметила. Я смотрел, как она вбирала в себя все запахи и звуки, сидя с довольным видом все также прямо. Я неожиданно решил, что имею право порадовать себя рюмкой-другой и, крадучись, пошел к машине, однако это оказалось напрасным: я слышал, как бабушка сказала: «Только не долго. Возвращайся быстрее!» Я мог добавить только, что крался я зря. Я не понимал, почему, когда я включил зажигание и выжал сцепление, мне стало так радостно, что и пить не хотелось. Теперь даже пропустить пару стаканчиков казалось мне лишним. Не знаю почему, но это было так, и, едва войдя в участок, я почувствовал себя прекрасно. На выходе я столкнулся с заместителем шерифа Крейном, поймал его за рукав и спросил про труп. По выражению его лица было заметно, что он чувствует запах выпивки, исходящий от меня.