– Его вытащили из воды в районе моста Рид Поинт. Я сейчас еду туда.
– Можно мне поехать с вами?
– С вами все в порядке?
Крейну надо было вставать пораньше, если он хотел от меня отделаться. К тому моменту, как он выехал из города, я висел у него на хвосте. Федеральная трасса шла вдоль реки, стрелка на спидометре показывала за сотню, а река время от времени появлялась слева от меня. Но жених все равно опережал нас.
Съехав с трассы на парковку у берега, я убедился, что эйфория была редким и ценным чувством, и таким же хорошим, как всякое, лелеющее меня, поэтому я начал опасаться, что, увидев труп вблизи, я упущу это чувство. На берегу реки собралась небольшая толпа. Полицейская машина стояла неподалеку. Я припарковался там же, и заместитель шерифа, выходя из машины, увидел меня и пробор-мотал: «Господи, опять ты». При виде человека в форме толпа расступилась, и я проскочил за ним. Мне грубили и просили не толкаться. Чуть поодаль в кругу зевак лежал мертвый жених: либо его свадебный костюм был ему мал, либо он распух. Зачем-то его положили на стол для пикника. Аккуратные усы казались лишними на круглом, как луна, лице с широко распахнутыми глазами, от одного этого вида мне стало не по себе. Любопытные смотрели то на его лицо, то друг на друга в поисках объяснения. Мужчины с такими длинными бакенбардами неизбежно оказывались на противоположной стороне дороги, там же, где жила моя семья. А моя бабуля была не такой. Я не могу сказать, почему мне казалось, что у трупа не должно было быть усов и бакенбард. Похоже, пора наигранно повеселиться. Но для начала надо сообщить этим людям, что это я первым обнаружил нашего приятеля, проплывающего мимо. Однако мои слова остались без внимания. Я огляделся, улыбаясь унылой, иронической улыбкой, которая не поблекла даже от их негодования.
Кто-то в «Безумном Шляпнике» говорил, что в баре «Ватерхол» будут бои лилипутов. У входа стоял фургон с плакатом «Поддержи ярость карликов», но ни одного карлика не было видно: может быть, они спали внутри. Две лошади были привязаны возле корыта, а рядом с ними – четыре пикапа с такими грязными лобовыми стеклами, что водитель мог видеть дорогу только через пространство, очищенное дворниками. Между двумя грузовиками примостился ярко красный Порше Каррера с номерами Нью-Мехико, а на месте водителя расположился спаниель породы Кинг Чарльз. Я получил, что хотел, не показывая, что принял до этого. Бармен остервенело надраивал стойку. Как только я встал, мои чаевые вмиг испарились. Он сделал вид, что ищет деньги под тряпкой, и вся толпа засмеялась, когда я вышел. Я хотел было вернуться и поднять шум, но заметил, что Порше не заперт, и отпустил спаниеля. Было темно, и в голове у меня вертелось только одно слово: «Бабушка!». Собака убежала за дома с освещенными окнами, а меня охватило беспокойство.
Что-то заставляло меня гнать на бешеной скорости. Я изо всех сил старался понять, как я мог упустить так много времени. Куда бы я ни вляпывался, я никогда не ощущал за собой особой вины. Если кто-то подсунул мне труп на пути, значит, виноват в этом не только я. Если бы он жил на бабушкиной половине города, его жизнь сложилась бы совсем по-другому, даже без бакенбард.
В темноте было не так-то просто найти наше место для пикника. Я бы не был так уверен, что это оно, если бы не заметил остатки нашего завтрака. Я съел второй бутерброд с беконом и специями, яйцо вкрутую, маринованный огурчик и закусил печеньем, затем, глядя на широкий простор реки и вдыхая полной грудью, я пытался собрать мысли в кучу и унять истерику.
Стульчика не было. Значит, она не прыгнула в реку. Я не выдержу два трупа за один день. Наверное, кто-то нашел бабушку и отвез ее домой. Эта мысль особенно сильно задела меня, потому что означала, что еще один человек будет меня презирать – вот мерзавец, бросил свою слепую бабушку на берегу реки.