То, что произошло дальше, было настолько изумительно и необычайно, что действительно походило на волшебство. Я сидел, словно очарованный.
Постараюсь передать то, что сохранилось в моей памяти.
Спустившись в зал, фокусник прошел между рядами публики и, подойдя к одному из зрителей, попросил его вынуть из кармана какую-нибудь вещь. Тот вынул портсигар.
— Прошу внимания! Феликс, можешь ли ты сказать, кто тот человек, возле которого я стою?
— Военный, — донесся до нас ответ Феликса.
— Правильно! Какую вещь он показал мне сейчас?
— Портсигар.
Даже если бы Феликс и не висел на сцене с завязанными глазами, он не мог бы видеть, что показал фокуснику военный, сидевший так далеко от него и притом в полутемном зале.
— Правильно! — продолжал фокусник. — Догадайся, что я сейчас вижу в его руке?
— Спички.
— Хорошо. Теперь что?
— Очки.
Это было верно.
Фокусник покинул военного и, неслышными шагами пройдя между рядами, остановился у кресла одной юной школьницы.
— Скажи, к кому я подошел? — спросил он, обращаясь снова к Феликсу.
— К девочке.
— Хорошо. Можешь ли сказать, что я сейчас беру из ее рук?
— Гребенку.
— Идеально! Теперь что?
— Перчатку.
— А какой человек показывает мне сейчас вещь? — спросил фокусник, неслышно перейдя к другому креслу.
— Штатский.
— Ловко. Какую вещь?
— Бумажник.
О чревовещании не могло быть и речи: многие из публики были возле фокусника и зорко следили за каждым его движением.
Не оставалось сомнений, что говорил именно Феликс. Казалось, будто он в самом деле читал мысли фокусника. Дальше мне пришлось услышать еще более поразительные вещи.
— Догадайся, что я вынимаю из бумажника?
— Три рубля.
Это было верно.
— А можешь сказать, что теперь?
— Десять рублей.
— Ловко! Узнай, что я держу в данный момент?
— Письмо.
— Теперь к кому я подошел?
— К студенту.
— Идеально. Скажи, что он мне передал?
— Газету.
— Правильно. Попытайся отгадать, что я от него получил?
— Булавку.
В таком духе отгадывание продолжалось и далее без единой ошибки или даже заминки.
Допустить, что Феликс мог бы как-нибудь увидеть со сцены булавку в руках фокусника, было бы полной нелепостью. Но если здесь не обман, то что же это? Сверхъестественная способность? Ясновидение? Чтение мыслей? Возможно ли? Такие вопросы толпились в моей голове после представления.
Я думал об этом по дороге из театра и продолжал думать чуть не целую ночь: долго не мог заснуть, взволнованный всем виденным на этом необычайном представлении.
Мальчик с верхнего этажа
Дня через два, поднимаясь по лестнице в нашу квартиру, я заметил впереди себя мальчика, недавно поселившегося со своим родственником в квартире над нами. Они жили обособленно, ни с кем не заводя знакомств, и мне ни разу до сих пор не пришлось ни словом перекинуться с мальчиком-соседом. Я не имел случая даже разглядеть хорошенько его лицо.
Мальчик не спеша шел по лестнице, неся в одной руке жестянку с керосином, в другой — корзину с овощами. Заслышав позади себя шаги, он обернулся в мою сторону и… меня так и пригвоздило к месту от изумления.
Феликс!
Так вот почему лицо мальчика на сцене показалось мне знакомым!
Молча разглядывал я его, не зная, как начать разговор, а придя в себя, стал беспорядочно сыпать слова:
— Приходи ко мне! Покажу коллекцию бабочек… дневных и ночных… с куколками… Есть электрическая машина… сам сделал… из бутылки… Вот такие искры… Приходи, увидишь…
— А лодочки стругать умеешь? С парусом? — спросил он.
— Лодочек нет. Тритоны в банке… Марки есть, целый альбом. Разные редкости: Борнео, Исландия…
Я и не думал, что так метко попаду в цель этой коллекцией марок. Феликс оказался страстным собирателем их. Глаза его загорелись, и он спустился на несколько ступеней поближе ко мне.
— У тебя есть марки? Много? — Он подошел ко мне вплотную.
— О, самые редкие: Никарагуа, Аргентина, Трансвааль, старинные финские… Приходи! Приходи сегодня же. Мы живем здесь, в этой вот квартире. Дернуть звонок. У меня своя комната. На завтра уроков почти не задано…
Так состоялось наше первое знакомство. Феликс пришел на другой день под вечер. Я тотчас же повел его в свою комнату и стал показывать достопримечательности: коллекцию из шестидесяти бабочек с куколками, которую я собирал два лета; самодельную электрическую машину из пивной бутылки — предмет моей гордости и изумления товарищей; четырех тритонов в стеклянной банке, пойманных этим летом; пушистого кота Серко, подававшего лапу, как собака; наконец альбом марок, какого не было ни у кого в классе. Феликса интересовали только марки. В его коллекции не имелось и десятой доли того, что он нашел у меня. Он объяснил мне, почему ему так трудно собирать марки. Покупать в магазинах — дядя денег не дает (фокусник приходился ему дядей; Феликс был круглый сирота). Обмениваться не с кем: нет знакомых. Письма почти ни от кого не приходят: ведь они не живут, как все люди, на одном месте, а беспрестанно переезжают из города в город, не имея постоянного адреса.