Во второй руке кригариец держал короткий эфимский меч, с которого стекала на землю свежая кровь.
– Ну что там? Все очень плохо? – спросил я, стаскивая с пальца зарубленного Баррелием южанина золотой перстень. В приоткрытом рту мертвеца также поблескивали золотые зубы, но вырвать их у меня, тринадцатилетнего мальчишки, духу не хватило. Да и времени тоже – враг налетел на лагерь слишком внезапно. Находись мы в тот момент с другими ранеными, нас, скорее всего, ждала бы подобная участь.
– Большая Небесная Задница во всей своей красе – что там еще? – отозвался Пивной Бочонок. – Южан слишком много, закопай их Гном. И когда они поймут, что эти четверо мертвы, сюда заявится другие. Если сейчас же не сбежим к реке, следующего шанса они нам не подарят.
– Тогда бежим, чего ждать-то! – сказал я. – Ты обопрись на тележку, а я покачу ее вниз по склону. Тропу, что идет вдоль реки, я вчера осмотрел. Она заканчивается у леса, и на ней южан точно не будет.
– Что ж, ладно, – согласился ван Бьер. После чего, задернув полог, доковылял до противоположного края палатки и прорезал в ней мечом еще одну дыру. – А вот и выход!.. Эх, жаль, что кроме харчей мы не приберегли для себя лошаденку. Терпеть не могу ездить верхом, но сейчас я лучше бы трясся в седле, чем хромал на своих двоих…
Глава 1
Начало войны между Эфимом и Промонторией – Золотой войны, как ее вскорости назовут, – застала нас в Фирбуре – вейсарской горной деревушке, где Баррелий сошелся в бою с изменником-кригарийцем по прозвищу Чернее Ночи, и где тот сломал ему ногу. Что стало затем с самим Чернее Ночи, я, пожалуй, скромно умолчу. Скажу лишь, что беспокоиться о нем у нас отпала нужда. А вот покалеченная нога ван Бьера вызывала опасения, и ее требовалось срочно спасать. Что и было доверено фирбурской знахарке. Не слишком толковой, зато собаку съевшей на переломах – самой распространенной травме горцев всего мира.
Красные щиты легиона «Вентум» заполонили Фирбур спустя две недели после этого. Тогда, когда армии тетрарха Эфима Вальтара Третьего и короля Промонтории Григориуса Солнечного уже бились под Кернфортом и другими вейсарскими городами. Само собой, до генерала Малария Брасса быстро дошли слухи о находящемся в деревне, раненом кригарийце. Брасс даже не поленился сам наведаться к отлеживающемуся у знахарки ван Бьеру, где у них состоялась доверительная беседа за закрытыми дверьми. Хотя мне ее результат был известен заранее, поскольку Баррелий ожидал этого разговора и знал, чем он закончится.
Ввязавшемуся в большую войну Вальтару Третьему был нужен кригариец и его меч. А монах культа древней богини войны Кригарии не мог не принять участие в столь эпохальном событии. Не мог, пусть даже культ Кригарии давно умер, а ее последние адепты превратились по сути в обычных наемников. Которые считали себя вправе выбирать сторону, на какой им воевать. Вот только сегодня у ван Бьера не было выбора. И не потому, что эфимцы добрались до него раньше. Просто в недавней войне, что шла в Промонтории, и где ему довелось участвовать, он крепко набедокурил. И с тех пор опасался, что Григориус Солнечный не простит ему этого, даже предложи ему Баррелий сегодня свои услуги.
Досадно, конечно, что в Фирбуре эфимцам достался покалеченный кригариец, не способный выйти на поле боя. По крайней мере, до весны. Но генерал Брасс был рад и такому неполноценному подарку. После объявления войны в легион призвали много новобранцев, которым требовалась ускоренная боевая подготовка. И никто не преподал бы им ее лучше, чем кригарийский наставник.
Ну а Баррелию, который не желал до конца своих дней остаться хромоногим, позарез требовалась помощь хирургов легиона. На фирбурскую знахарку, как на костоправа, особой надежды не было. Она худо-бедно соединила кости и не допустила гангрены. Но чтобы эти кости затем правильно срослись, монаху был необходим более опытный врачеватель. Такой, какими славилась эфимская армия, чьи лекари уже не раз ставили кригарийца на ноги.
В общем, Маларий и ван Бьер ударили по рукам, и последний примкнул к «Вентуму». Прихватив, разумеется, с собой и меня, ибо что еще ему оставалось? После того, как он спас меня в Дорхейвене от убийц и взял на себя ответственность за мою жизнь, ему приходилось терпеть мое общество, хотя я честно старался не ему не докучать и во всем ему помогать.
Следующие несколько месяцев стали для меня новым испытанием на прочность. Или, если хотите, очередным этапом школы моей жизни. Жизни, которая швырнула меня из дворцовой роскоши в грязь, хорошенько по мне потопталась и, сбив с меня спесь, решила и дальше не давать мне передышки. За что она на меня ополчилась, я понятия не имел. Зато быстро усвоил ее главное правило: никакой справедливости на свете не бывает. И если вдруг судьба тебе улыбнулась, это еще ничего не значит, ведь уже завтра она вновь заставит тебя хлебать дерьмо. И повезет, если ложкой, а не пригоршнями.