Руссо погрузился в почтительное молчание. Он все больше убеждался, что нос господина Дараина был навигационным инструментом, позволявшим своему хозяину добраться до нужного порта, какие бы потемки, бури и подводные камни не встречались на пути.
Стемнело. Рядом с Руссо, в исходившем с неба сиянии, странно блестел великан с голым черепом. Он держал у себя на коленях саблю, и Руссо подумалось, что, если чуть повезет, да еще и прогресс поможет, то эта антикварная вещь будет фигурировать на всех хадданских туристических буклетах и открытках, увозимых с собой пассажирами чартерных рейсов и участниками групповых туров… Из чистой провокации он предложил великану манильскую сигару, но тот не шевельнулся. Что было особенно удивительным, так это соотношение возраста и силы. Его руки, даже в состоянии покоя, были как у тех турецких борцов, которых никому не удавалось победить во времена, когда в вольной борьбе не было обмана. Скуластое лицо напоминало больше об Анатолии, чем о Хиджазе или Персидском заливе. Эту голову оставили после себя века оттоманского владычества.
Али говорил, как он рад оказать своим друзьям гостеприимство в летней резиденции имамов.
— Именно здесь мой отец любил укрываться в жаркую пору — да, отдых тирана между двумя бойнями…
— Можно и без этого пафоса, Али, — бросила ему Стефани. — Я же видела фотографии вашего отца с саблей в руке…
Смутившись, она умолкла и коснулась руки юноши.
— Извините меня.
— Я нисколько не оскорблен вашим замечанием, — спокойно откликнулся Али. — Я помню фотографию, на которую вы намекаете. Ее опубликовала вся мировая пресса, когда я еще не родился. На этой фотографии мой отец отрубает голову тогдашнему премьер-министру, который покушался на его жизнь. Это был гнусный заговор, и во главе его стоял человек, которому отец полностью доверял. Осужденных казнил Мурад… Но когда настал черед Абдула Ажажа, брата отца, вероломного премьер-министра, отец сам взял саблю… Я бы на его месте поступил точно так же. А ведь я убежденный демократ…
Руссо подумал, что слово «демократия», похоже, уже вобрало в себя все страдания Христа.
Голос юноши дрожал от волнения. Фары «роллс-ройса» обшаривали уходящую вниз дорогу, порой выхватывая какого-нибудь пастуха в нелепой бамбуковой шляпе и стадо овец, которых всегда называют «мирными», потому что они беззащитны…
— Нет ничего гнуснее предательства. Посмотрите, что случилось с моим кузеном, королем Марокко Хасаном.[93] Он полностью доверял своему министру Уфкиру. Весь мир знал Уфкира как единственного человека, которому доверяет король Марокко… И именно Уфкир замышляет первое покушение на короля в его дворце в Шкирате, который штурмуют взбунтовавшиеся войска, как раз когда король принимает весь дипломатический корпус и сотни приглашенных из Европы… Покушение не удается по чистой случайности… Уфкир расстреливает тех, кого сам и подбил на бунт, и становится министром внутренних дел… Тогда он организует ту самую атаку истребителей на «боинг», в котором находится король Хасан. Кажется, Уфкир был убит автоматной очередью. А вот я бы собственными руками отрубил ему голову. Вы мне не верите?
— Сабля, наверное, очень тяжелая, да? — спросила Стефани, чтобы поддержать разговор.
Мне точно придется сменить профессию, подумала она, как будто профессия топ-модели отныне требовала от нее обращения со слишком тяжелыми для ее рук саблями.
— Саблю держат двумя руками, и это скорее дело ловкости, чем силы, — объяснил Али.
— Ах вот как, понятно, — сказала Стефани.
— Я вам покажу, если хотите, — продолжал принц. — Естественно, нужно много упражняться, как и в любом искусстве. Нужно иметь навык…
— О, shit![94] — пробормотала сквозь зубы Стефани.
— Я с шести лет учился обращаться с саблей, — болтал Али. — Мурад давал мне уроки. Это был первый вид спорта, к которому я приобщился, затем верховая езда, поло, теннис… Саблю держат примерно так же, как клюшку для гольфа… Впрочем, я даже в теннис играл так же, держа ракетку двумя руками… Этому можно научиться… вы увидите…
— Ничего я не увижу! — воспротивилась Стефани. — Можете оставить свое искусство себе, Али. Я не желаю продолжать этот разговор. Вас разве не учили кататься на самокате или играть в шары, когда вы были ребенком?
Тут произошло нечто, от чего у Стефани расширились глаза и задрожали губы, и она замерла, как будто пораженная злой силой, ставшая совсем беззащитной. При слове «шары» она вдруг снова очутилась внутри самолета: она увидела, как во всех направлениях катаются, сталкиваясь между собой, головы, и машинально подобрала ноги, чтобы не коснуться их…
93
16 августа 1972 года самолет короля Марокко Хасана II был обстрелян в воздухе с одного из самолетов сопровождения; пилоту удалось совершить посадку, после чего другие самолеты сопровождения обстреляли территорию аэропорта. После провала покушения на короля министр обороны генерал Уфкир покончил с собой.