Это требует больше времени, сказала она, но это приятно и полезно, потому что дает важную возможность осмотреть голубя и углубить симпатию и дружбу. Всякое животное боится глаз человека, его запаха и хитрости его пальцев. Способ преодолеть этот страх — дать ему поесть из ладони. Так оно приближается, и привыкает, и становится верным другом.
— Голубь не так умен, и чувствителен, и сложен, как собака или лошадь, — сказала она, — и, вопреки тому, что о нем говорят и как он выглядит, у него тяжелый характер. Но и он знает, что такое дружба и верность. Это ты не должен записывать. Есть вещи, которые достаточно услышать и запомнить.
— Ты в полном порядке, — сказала она ему через несколько дней. — Из тебя выйдет настоящий дуве-йек.
— Что такое дуве-йек? — испугался Малыш.
— Когда станешь дуве-йек, узнаешь.
— Так когда же ты возьмешь меня посылать голубей?
— Не посылать! Запускать! А для этого ты должен сначала выучить еще одну важную вещь: как поймать и удержать голубя в руке.
Голубя, объяснила она, нельзя ловить в воздухе или вне голубятни, но только после того, как он опустился и вошел внутрь. Руки должны приближаться к нему открытым и плавным движением, а не украдкой или рывком, не слишком быстро, но и не слишком медленно или нерешительно. И всегда сверху, чтобы, если он взлетит, его удалось бы схватить. И наконец, сам захват: ладони обнимают крылья, пальцы спускаются и охватывают ноги меж ними.
— Осторожно. Всё — осторожно. Это не такое простое тело, как наше, это тело совершенное и утонченное, созданное для полета.
И не смотри ему в глаза! — сказала она и повторила: — Потому что у животных взгляд прямо в глаза — сигнал нападения. У голубей глаза повернуты в стороны, а у нас вперед, и поэтому наш взгляд кажется им взглядом наземного хищника или хищной птицы.
Руки Малыша приблизились к голубю, опустились к нему, охватили его, ощутили взволнованный перестук птичьего сердца. Его сердце забилось в ответ.
— Не сильно… — И он испугался.
— Прекрасно… — И он наполнился счастьем.
— А сейчас поймай другого. Они очень отличаются друг от друга. — И он тренировался, и учился, и узнавал — осторожно и мягко, со всё растущей уверенностью.
Еще через несколько дней Мириам велела ему раздобыть велосипед, чтобы присоединиться к ней в одной из поездок. Мал он был, и невелик ростом, и еще не мог ездить на «велосипеде кибуцников», а потому попросил у тети ее «велосипед кибуцниц».
Тетя колебалась.
— Этот велосипед записан за коровником, — сказала она.
— Пожалуйста, мама, пожалуйста, — сказал Малыш. И она, услышав это «мама» и увидев, как сменяются на его лице надежда и отчаяние, согласилась, но с условием, что он не будет ездить далеко и сначала потренируется с «девушкой из голубятни».
Он тут же попробовал и упал, снова попробовал и тренировался таким образом до тех пор, пока не обрел достаточное равновесие. Весь в синяках и царапинах, поспешил он в голубятню и был благодарен Мириам, которая, не задавая лишних вопросов, велела ему побыстрее промыть раны водой с мылом, смазала их ветеринарной мазью и показала, каких трех голубей отловить.
Сначала они катили по проселочной дороге, которая тянулась параллельно главной, Мириам — ленивыми легкими движениями, а он — нажимая всем своим весом и тяжело дыша, но забыв свои раны и страх и наслаждаясь шелестом шин и волнением перед предстоящим. Возле большого электрического столба они свернули на кипарисовую аллею и поехали в сторону полей, в глазах рябило от быстрого чередованья света и тени, запах цветущей акации ласкал и щекотал носы.
Еще через несколько километров, возле насосной станции, Мириам остановилась, прислонила свой велосипед к стволу кипариса и вынула из корзинки голубя, помеченного красным.
— Возьми блокнот и карандаш, — сказала она, — и запиши цвет его ленточки, и дату, и время, и место, каждую цифру в свой столбец.
Он писал круглыми детскими буквами, гордый и очень испуганный.
— А сейчас цифры и буквы на его кольце, прекрасно, а в столбике места напиши «насосная станция», там, где «погода», — ясно, двадцать четыре градуса, легкий восточный ветер, а «время запуска» напиши тринадцать, двоеточие, сорок пять. Это без четверти два. Записал? Всё понял? Сейчас смотри внимательно.
Он видел ее руки, протянувшиеся вперед и вверх, ее напряженное тело, ее грудь, вдруг приподнявшуюся под серой рабочей блузкой, улыбку, незаметно для нее самой появившуюся на ее губах. Запуск был таким плавным, что голубь показался ему улыбкой, вспорхнувшей с ее лица, и это зрелище было таким красивым и влекущим, что Малыш не понимал, почему он стыдится своего волнения.