— Мне очень жаль, — сказал я смущенно.
— Чего? Тут красивое место.
— Не дома. Нас. Всего того времени, что прошло.
— Нечего жалеть. Видно, так было суждено, — и повернулась к отцу: — Мешулам, перестань морочить человеку голову и отдай ему его деньги.
Мешулам уплатил трактористу, но тот остался во дворе, наблюдая за происходящим. Мы с Тирцей вошли в дом.
— Ну, покажи мне его, — сказала она. — Объясни, что в нем хорошего.
— Я, — сказал я внезапно, сам удивившись готовому ответу. — Что хорошо в этом доме, так это я.
Тирца громко рассмеялась. Застывшее в моей памяти эхо ее давнего смеха вдруг пробудилось, потянулось, оживая, и радостно откликнулось ей. Воздух наполнился волнением и надеждой. Она глянула в каждое окно по очереди, сказала: «С видом тебе повезло», снова повернулась ко мне и спросила:
— Так что ты хочешь здесь сделать? Отремонтировать или построить заново?
— Отремонтировать.
— Прекрасно.
— Но твой отец уже успел меня напугать. Он сказал, что этот дом свалится мне на голову. Что надо снести его бульдозером и построить новый.
Она засмеялась:
— Только сказал или продемонстрировал тебе всю свою программу? Выдирал краны? Стучал по стенам и переводил, что они говорят?
— Вот-вот! — обрадованно подтвердил я. — Он всё это проделал, всё представление. Выдирал, и стучал, и прислушивался к стенам.
— Мешулам любит производить впечатление, а кроме того, он любит, чтобы всё было совершенно новым, начиная с самого фундамента. Кому принадлежит этот дом?
— Мошаву.
— Тогда прежде всего купи его. Это хорошее место.
— Твой отец сказал то же самое.
Она повернулась ко мне и подошла ближе.
— Меня это не удивляет. Ему хочется, чтобы мы снова были вместе, и я не удивлюсь, если он уже сказал это тебе прямым текстом.
— Сказал.
— Этого у него нельзя отнять. У него действительно что на уме, то на языке.
Тирца не выдирала краны и не стучала по стенам. Она постучала по моей голове, легким насмешливым стуком, самыми кончиками пальцев. На ее стук из моей разбуженной памяти повыпрыгивали картинки и лица.
— Мы всё еще похожи, — сказала она. — И стареем мы тоже одинаково. Те же волосы, что никогда не поредеют, то же начало седины, те же несимметричные морщинки возле рта. Но у меня более глубокая справа, а у тебя — слева.
И по моему животу она тоже похлопала:
— И еще у меня нет этой маленькой колбасы на животе. Ну-ка, ударь кулаком. Попробуй, какой у меня твердый живот.
Я не ударил. Только притронулся к ее животу открытой ладонью.
— Ты что, девочку щупаешь? — Ее глаза смеялись. — Двинь как следует.
Я сжал кулак и легко ударил по ее животу.
— Сильнее! — И когда я не выполнил ее просьбу: — Я согласна взяться за этот ремонт, но при условии, что я работаю только с тобой и только для тебя. Если ты пригласишь архитектора, или твоя жена появится со своими идеями, или ты посадишь мне на голову какого-нибудь дизайнера, — бай-бай, привет. Твоя подрядчица была и вся вышла.
— Хорошо, — сказал я.
— Потому что мы здесь не строим, мы только чиним и подгоняем, прямо на теле. Тут заузить, здесь расширить, там укоротить, здесь добавить петли. Для этого не нужен модный дизайнер, достаточно портного, который умеет шить.
С улицы послышались крики:
— Что это?! Что вы тут делаете?!
Во дворе появились двое незнакомых мне мужчин.
— Кто вы такие? — затребовали они ответа.
— Мешулам, — крикнула Тирца через окно. — Выясни, пожалуйста, что им нужно.
Мешулам подошел к ним:
— Утро доброе, а вы кто такие?
— Мы из деревенского комитета.
— Очень приятно. А мы покупатели.
— Какие покупатели? Кто покупает?
— Этот дом продается, верно? — И указал на меня. — А он его покупает.
— Но он еще не купил! А вы уже и трактор пригнали!
— Мы только кусты кругом немного подстригли. Чтоб не только крышу видеть, но и стены тоже. И всё за свой счет, с цены вам это не снимем. А сейчас, извините, до свиданья. Дайте нам спокойно всё посмотреть и решить.
— Давай продолжим, Иреле, — сказала Тирца. — Объясни, что ты хочешь тут сделать.
— Я хочу оставить наружные стены, как есть, — сказал я торопливо, разве что не декламируя. — И чтобы вход остался на том же месте. А окна чтобы были побольше, в сторону природы. Но главное, я хочу, чтобы у меня был покой. Чтобы не текло с крыши, чтобы трубы не забивались, чтобы краны открывались и закрывались, чтобы трещины не бежали по стенам, чтобы всё было надежно, и подогнано, и работало, как надо.