— Это всё? Я думала, ты попросишь что-нибудь этакое. Скажем, окно в крыше. Или биде в салоне.
— И чтобы у меня были тень и ветер там, где мне нужно, и солнце, когда я хочу, и чтобы весь этот вид открывался мне прямо из дома.
— Это уже звучит лучше. Я предлагаю не делать здесь большое окно, а снять стену и построить открытую веранду.
— Тиреле, — сказал Мешулам, — прежде чем ты берешься строить ему веранду, можешь ты послушать специалиста? Сломай ты эту развалюху и построй ему новый красивый дом.
— Прежде всего я хочу услышать от него, что он этот дом покупает, что это серьезно, — сказала Тирца.
— Я покупаю.
— И правильно делаешь. Я назначу тебе встречу с нашим адвокатом. Он может представлять тебя перед деревней, и перед земельным управлением, и перед кем еще понадобится. И я пошлю сюда инженера, посмотреть опоры и стены.
— Лучше б ты послала сюда бульдозер, — ворчливо сказал Мешулам. — Я хочу новый дом.
— Что значит «я хочу», Мешулам? Хотеть ты будешь в своем доме, а не здесь!
Мешулам вздохнул:
— Тогда замени ему всё. Слышишь? Чтобы мне здесь никакого старья не осталось. Новые плитки, новую черепицу, новые окна, двери, новый солнечный бойлер. Сорви к чертовой матери всё электричество и сантехнику и проложи всё новое. Трубы, смесители, электрические соединения, щитки, и пусть всё зачистят, до блоков и до бетона. Не позволяй ему здесь экономить.
Мы с Тирцей вышли за дом, подальше во двор. Косилка обнажила землю и вернула дому былую прелесть, даже какой-то намек на радость и улыбку.
— Сюда, между этими рожковыми деревьями, трактор не въедет, — сказала Тирца, — здесь нужно почистить вручную.
И решительно пошла сквозь заросли, высоко поднимая ноги в тяжелых рабочих ботинках.
— Здесь просто раздолье для крапивы и змей, и для пожара тоже всё готово. Ничего. Мы здесь почистим, чуть уберем, подстрижем деревья, и будет у нас укромное местечко.
— Ты спрашивала, есть ли у меня какое-нибудь особое желание… — сказал я, чувствуя, как разгорается мое лицо.
— Да?
— Я хочу, чтобы кроме душа в доме у меня был еще наружный душ — здесь, во дворе.
— Нет проблем, Иреле, душ на открытом воздухе — это замечательно и это очень просто построить.
— Что-нибудь совсем простое, трубу с брызгалкой над головой, несколько плиток под ноги и полстены из циновки, чтобы никто не видел мой зад, а я бы видел весь этот простор.
Наши взгляды вдруг ухватились друг за друга: каждый знает, что другой помнит. Меня, ее и Гершона, поливающих друг друга водой во дворе дома Фридов. Мешулам и Голди уехали тогда к родственникам. Голди сказала:
— Я оставила вам еду в кухне.
Мешулам сказал:
— Ведите себя хорошо, дети.
И вот мы все трое раздеваемся, касаемся, смотрим. Наши пипины и ее пипин, такие разные, но такие похожие. Они вдвоем меня и у меня, мы вдвоем ее и у нее, мы вдвоем его и у него. Обнимаемся, извиваемся, прижимаемся, трёмся и задыхаемся.
— Можно построить этот душ здесь, — сказала Тирца, — а воду от него отвести к лимонному дереву. То-то оно обрадуется! Ты еще здесь? — повернулась она к трактористу, который оставил свою косилку и шел за нами по следам, на расстоянии надежды и опасения. — Возьми деньги, подскочи в магазин и принеси чего-нибудь поесть. Хлеб, сыр, какие-нибудь овощи, анчоусы, творог.
Через несколько минут тракторист вернулся с покупками, отдал квитанцию и сдачу и сообщил: «Анчоусов нет!»
Тирца вытащила из багажника пикапа термос с холодной водой и несколько одноразовых тарелок и чашек. Я принес из «Бегемота» газовую горелку и кувшин с кофе. Мы устроили первый обед во дворе моего нового дома.
— Что ты стоишь? — сказал Мешулам трактористу. — Присоединяйся.
А Тирца сказала:
— Наш инженер освободится через несколько дней. И еще несколько дней займет подготовка планов и калькуляции.
— Хорошо, — сказал я. — Я никуда не тороплюсь.
— И я думаю, хорошо бы тебе сфотографировать этот дом и показать снимки своей маме.
Тель-авивская квартира, в которой я живу уже двадцать лет, в том жилом квартале, что расположен между улицами Спинозы и Райнеса и по старинке именуется «Седьмым Рабочим», — это дом моей жены, ее подобие и ее союзник. Когда-то это были два смежных жилья на одном этаже, но с тех пор, как Лиора нашла их, и купила, и соединила друг с другом с помощью весьма разветвленной и столь же удачной (а также, по ее словам, очень приятной) сделки, из них получилась одна большая квартира.