На кладбище мы стояли рядом с сестрой. Я закравал ее лицо, когда гроб опускали в землю, а она тем временем впивалась острыми ноготками в мое плечо. Я смотрел на то, как постепенно все дальше и дальше от нас становился покойный. Каждый удар земли по крышке гроба представлялся мне удаляющимся дедушкиным шагом в небытие.
- Сначала одну щеку, потом другую щеку, а потом нос... - писклявым голосом протянула Лив.
Так приговаривал дедушка, когда целовал нас на прощание. Слезы горячим ручьем хлынули из глаз. Услышавший высказывание своей младшей дочери отец присоединился к нашим общим рыданиям. Казалось, нет ничего кроме этой всепоглотившей пустоты. Мы уже не обращали внимание на присутствующих. Отец подошел ближе и обнял нас - своих детей:
- Я теперь старший, - пытаясь придать твердость голосу проговорил отец.
Папа - единственный ребенок в семье. Тогда я в очередной раз понял, как же мне повезло, что нас с сестрой двое. Бабушка умерла еще десять лет назад, а теперь вслед за ней отправился и ее супруг, оставив своего сына одного на целом свете.
За время церемонии я ни разу не вспомнил и не подумал о Сиерре, звонить ей не хотелось. Ощущалась важность того, что есть семья, что я должен быть с ней. Обиды, если задуматься, я уже не испытывал, так как осознал личную важность происходящего, и полностью окунувшись в события, уже не задумывался о разделении скорби с другим живым существом.
Во время поминального обеда, или, в моем случае, поминального употребления алкоголя, мобильный телефон в кармане моего пиджака ожил и стал настойчиво подавать звуковой сигнал. Звонила Сиерра. Не успел я поднять трубку, как понял, что ни капельки больше не злюсь на нее. Она помнила обо мне, помнила, что происходит в моей жизни, а значит никакого равнодушия с ее стороны и нет.
- Привет, - ответил я, поднося устройство к уху.
- Привет, - раздался нежный голос в трубке, - Как твои дела? Когда вернешься?
Моя девочка соскучилась, заключил я.
- С делами закончу и вернусь, - улыбавшись сам себе, говорил я.
- Мне уже хотелось вылететь вслед за тобой, но я передумала.
- Очень хотелось бы, чтоб ты была рядом. Скоро увидимся, мой ангел, - я отпивал очередной большой глоток.
- Я жду тебя, - заискивающе говорила она, - Не плачь о том, чего не вернуть...
- А о чем тогда плакать?
- О том, что еще возможно удержать, - я слышал улыбку в ее голосе.
- Что же это может быть, например? - мне хотелось понять в какую игру она играет со мной.
- Ну что ты, как маленький, неужели не знаешь, Джек? - еще немного и она начала бы хохотать навзрыд, как мне казалось.
- Тебя, конечно, моя дорогая, но разве есть мне о чем переживать? - начиная нервничать, я осушил бокал целиком, вслед за чем незамедлительно наполнил емкость вновь.
- А еще?
- Еще мою семью. Я должен ценить то, что происходит сейчас с нами и быть рядом. Должен пережить все с Лив и отцом, - осушив очередной бокал, продолжал я угадывать правильный ответ.
- А еще?
- Рассудок, - немного подумав, с трудом высказал предположение, и опрокинув очередную порцию дедушкиного коньяка, упал на зеленый коротко стриженный газон без чувств.
Последнее что я слышал - истерический смех любимой женщины. На утро я нашел свой телефон на улице, сенсорный экран вещал о трех пропущенных вызовах от Бобби и пяти от Мел.
***
Что есть дом родительский для любго из нас? Воспоминания о нашем личностном становлении. Стены все знают и хранят все тайны: наши первые слова и первые шаги, первые достижения и ошибки, первую любовь... Не стану спорить, у всех все происходит индивидуально, и отношения к этим самым стенам-свидетелям свое у каждого человека. Готов поспорить, воспоминания Бобби одни из самых теплых, учитывая, что он так и остался в родительском доме. Не нашлось места, что привязало бы его сильнее родных стен, никакие предложенные судьбою пути не поманили его настолько, что бы уйти из под крыла матери. Другой пример - Мелани, стоит заговорить с ней о прошлом, так она тот час переводит тему, ни семью, ни город родной вспоминать не хочет. Но это совсем не значит, что во всем свете нет комнаты, которая пережила вместе с Мелани ключевые этапы ее взросления, которая сохранила слезы и надежды маленькой девочки. Оливия где-то посередине мужду этими двумя крайностями. К дому она не так уж и привязана, но вовсе не пренебрегает им и всегда готова броситься в обьятия своей девичьей спальни, чтобы поностальгировать и покопаться в себе, а так же спрятаться от наскучившей настоящей жизни. Что касается меня, дома моего детства, увы, нет, - с переездом родители его продали, оставив мне в распоряжение лишь то, что смог сохранить в воспоминаниях простой человеческий мозг.