Лежа в ванной, я пытался зацепиться за вопрос, что же мне нужно от жизни, чего не достает? Как исправить ситуацию, чтобы остаться довольным результатом? Не пить, без доминирующего чувства лишения, было нереально. Заполнить часть пустоты в душе другими способами? Или быть может пустота не заполняется чем-либо замещающим, а есть лишь одно единственное, способное занять вакантное место? Если это любовь, то вероятно, мне не суждено быть исцеленным. Будь Сиерра рядом, наверное я был бы бесконечно счастлив. Прикажи она мне отказаться от пагубной разрушающей привычки, согласился бы без оглядки. Мне хотелось быть нужным ей. Если бы только это было возможно, если бы она хотела того же самого... Но, увы, руки мои уже опустились и жизнь во мне поддерживали лишь фантазии и воспоминания о ней.
Вдоволь належавшись в ванной, я вышел из дома, и морщась от солнечного света, побрел по улицам. Город казался чужим. Жизнь в нем не имела никакого отношения ко мне. Словно призрак проходил сквозь знакомые переулки и аллеи. Когда-то, по этим улицам, мы с Сиеррой ходили вместе. Воображение выстраивало перед глазами фантомы прошлого. Человек, держащий за руку стройную длинноволосую девушку, уже мало чего общего имел с тем, которому представлялось все это. Казалось он был гораздо моложе, да и одет лучше, а так же уверенней в себе. Неужели им был когда-то Джек Салливан? Что же случилось, что пошло не так? А был ли вариант развития событий, в котором нас с Сиеррой ждал счастливый конец?
В очередной раз солгав себе, что не все потеряно, несчастный, никчемный неудачник направился к дому, где жила его возлюбленная. В ноги бы кинулся, умолял, что угодно сделал бы. Сколько угодно унижений вытерпел бы, ради второго шанса, - ведь без него дальнейшая жизнь не представлялась возможной. Я понимал, что это пследняя попытка и последняя возможность выбраться из замкнутого круга. Если ничего не получится, то и жить незачем вовсе. Но я шел и подбадривал себя мыслями о том, что все будет хорошо, что мучениями своими заслужил счастье и право на жизнь. Говорил себе, что это просто последнее испытание, осталось лишь выдержать. За пару кварталов до нужного мне здания, сердце начало бешено подпрыгивать, ладони вспотели, а голова закружилась, - и все это, отнюдь, не от похмелья. С нетерпением ждал я развязки и боялся в то же самое время. Но пути назад не было, ноги уверенно несли меня вперед. Близился конец истории, последняя точка должна была быть поставлена и я это отчетливо осознавал. При любом исходе должно стать легче, полагал я. Приблизившись к дому Сиерры, я увидел грузовой автомобиль напротив ее подъезда.
- В девятнадцатую квартиру, третий этаж! - послышался командный голос одного из рабочих.
Двое мужчин выгружали большое красное кресло из машины.
Третий этаж, - этаж на котором жила Сиерра. Девятнадцатая квартира, - снова прямое попадание.
- Кто-то переезжает? - поинтересовался я у грузчиков.
- Да, въезжает молодая семья.
- Здесь жила девушка...,- начал было я объяснять, но вовремя понял, что здесь мне простые рабочие ничем не могут помочь, и как бы в подтверждение этого, тот, что ответил на мой вопрос, развел руками.
Она больше здесь не живет. Как давно? Что послужило причиной? Множество вопросов путалось в голове. Неслушающимися из-за волнения руками я набрал наизусть заученный номер телефона. Ее номер был единственным, который я знал по-памяти. Никогда не отличался памятью на числа, но в этом случае просто не мог не запомнить. Когда-то я повторял его для себя, как стихотворение, чувствуя, что становлюсь на капельку ближе к своему ангелу. Но тогда это было неважно, важно было лишь узнать правду. В трубке компьютерный голос проинформировал меня о том, что набранная мной числовая комбинация недействительна в качестве телефонного номера. Я повторил попытку, как вы догадываетесь, не единажды, но результат был тем же самым. Не зная на что надеяться, я ринулся на вокзал, а следом в аэропорт. Вглядываясь в серую массу путешествующих, не находил утешения, - среди них не было того лица, что я искал. Я потерял ее навсегда. Вот он, конец истории. Хотелось чтобы весь мир разом исчез, - чтобы ничего не было, наступило всеобщее забвение. Невозможно описать чувства, которые я испытывал. Сказать, что я был в отчаянии, значит ничего не сказать.
Вдруг в поле моего зрения попала женская фигура, выходящая из такси. Хрупкое тело, развивающиеся пепельные волосы, легкое зеленое платье точь в точь как одно из платьев Сиерры. Девушка направлялась в зал ожидания, волоча за собой небольшой чемодан на колесах. Я почти догнал ее, когда она затерялась в толпе. Лишь кусочек зеленого шифона блестнул среди месива чьих-то пальто, юбок и брюк.