Мадам Жозен более получаса не сходила с своего кресла-качалки, раздумывая, что ожидает ее больную гостью в случае, если болезнь затянется. «Если я оставлю ее у себя и буду за нею ухаживать, — рассуждала она, — то хорошо оплатят мой труд. По-моему, гораздо спокойнее исполнять должность сиделки, чем чистить кружева капризным барыням. Если же бедняжка опасно занемогла, то лучше ее не отправлять в больницу, особенно, если у нее в городе нет ни родных, ни знакомых. Мне кажется, что у нее начинается горячка и что она долго не опомнится. Если она умрет и я не буду знать, кто она, мне ничто не помешает покрыть все расходы ее же собственными деньгами. Вон их сколько в бумажнике! Надо только действовать осторожно. Нельзя обойтись без доктора — тут как раз попадешь под ответственность. Я вот что сделаю: если завтра ей не станет лучше, пошлю за доктором Дебро».
Рассуждая таким образом, Жозен вышла опять на крыльцо, чтобы дождаться там сына. Нехорошие мысли шевелились в голове этой женщины, злое дело замышляла она: обобрать приезжих и на их средства улучшить свое положение. Бумажник, набитый деньгами, серебряные вещи в дорожном мешке пробудили в ней алчность. У нее в жизни была одна цель — деньги. Труд ей был ненавистен; еще ненавистнее было унижаться перед теми, кого она считала ниже себя. Какое счастье было бы сделаться вдруг независимой, ни в чем не нуждаться, иметь в кармане порядочную сумму денег! Раст — молодец: ему стоит только дать немного денег для оборота, и он мгновенно придумает выгодное дело!
В это время из комнаты раздался вдруг болезненный стон. Больная беспокойно зашевелилась на кровати, затем все стихло. У Жозен пробежали мурашки по телу, когда она услыхала эти звуки: ей показалось, что кто-то подслушивает ее мысли. Но через минуту она успокоилась и опять стала рассуждать про себя: «Да полно, нужно ли Раста делать поверенным ее тайных планов? Рассказать ли ему, что она спрятала к себе в шкаф бумажник с деньгами и несколько серебряных вещей?»
Доставая из дорожного мешка ночной капотик девочки, Жозен нашла в боковой сумке железнодорожные билеты в Нью-Йорк, две квитанции на получение багажа и горсть мелочи. Это все можно показать Расту, а о бумажнике лучше помолчать.
В это время на мостовой раздались знакомые шаги ее сына. Эдраст возвращался домой, напевая веселую песню. Мать вскочила с крыльца и заковыляла навстречу сыну, боясь, чтобы он не разбудил спящих. Молодой Жозен был человек высокого роста, плечистый, рыжеволосый, черноглазый, с красноватым лицом и всегда щегольски одетый. Судя по наружности, это был парень умный, ловкий и очень наблюдательный.
Заметив сразу, что мать как-то неестественно торопится, что лицо у нее бледное, встревоженное, он тут же смекнул, что дело неладно: не привык Эдраст, чтобы мать выходила к нему навстречу.
— Матушка! — крикнул он. — Что с тобой?
— Тише, тише, Раст, не кричи! Без тебя у нас в доме случились престранные вещи. Присядь-ка здесь на ступеньку, я тебе расскажу.
И мать вкратце рассказала ему о неожиданном появлении приезжих и о внезапной болезни молодой женщины.
— Они, значит, у нас там спят? — проговорил Эдраст, указывая толстым пальцем на дверь, ведущую в комнаты. — Славное дело, нечего сказать! Навязала себе на плечи больную, да еще с ребенком!
— Что же мне было делать? — возразила мадам Жозен. — Не вытолкать же на улицу умирающую женщину, да еще ночью!
— Да какова же она из себя-то? Может, нищая-побирушка? Есть ли с нею багаж? Видела ли ты у нее деньги? — с любопытством расспрашивал сын.
— О, Раст, Раст! Не обыскивала же я ее корзины! Она и девочка прилично одеты, на матери дорогие часы с цепочкой, а когда я осмотрела мешок, то обнаружила там много серебряных вещей.
— Какое счастье! — радостно воскликнул Эдраст. — Так она, значит, богачка и завтра, когда будет уезжать, отвалит тебе пятерку долларов?
— Не думаю, чтобы она была в состоянии завтра выехать; она долго пролежит у нас. Если ей не станет лучше завтра утром, так поезжай на ту сторону и привези доктора Дебро.
— Это зачем? Ты не можешь держать больную у себя в доме, ты должна отправить ее в больницу. Ведь ты даже имени ее не знаешь, не знаешь, откуда она приехала и куда едет. Ну а если она умрет на твоих руках, что ты тогда скажешь?
— Если я буду ее лечить и она умрет, вина будет не моя, — сказала мадам Жозен. — Тогда я буду иметь право за свои хлопоты и труды воспользоваться ее имуществом.