Когда напряжение в рядах Кауф спало, Хок посмотрел на близлежащие холмы, что нависали над лагерем. Он издал звук, похожий на клекот хищной птицы, и из укрытий материализовалось двое часовых со снайперскими лазвинтовками на плечах.
Калкис никак не среагировал, а Спирс занял позицию у одной из палаток, нацелив лазвинтовку в сторону холмов.
– Они у меня на мушке, сэр, – сказал он, наводя прицел на вышедших из укрытий Скитальцев.
Однако Калкис сомневался в его словах. Он радовался тому, что Хок любезно согласился сдаться вольпонцам, ибо Сагорре не нужно очередное кровопролитие. Но лейтенант подозревал, что это ещё не конец.
Они направились в расположение вольпонцев и разоружили пленников по прибытии.
Майор Регара застыл на пороге импровизированной комнаты для задержанных, куда они поместили Хока и трёх его офицеров. Он удивлённо посмотрел на Калкиса:
– Они добровольно на это согласились?
– Так точно, сэр. Капитан Кауф заявил, что с удовольствием поговорит с вами.
На лице Регары возникло недоуменное выражение, и он вошел в комнату, где его уже ждали Спирс и Драдо. Калкис последовал за майором, оставив сержанта Пилье охранять выход.
Драдо выглядел беспокойным, теребя свою лазвинтовку. Казалось, что недавняя промашка в лагере испугала его до чёртиков. И в самом деле – в комнате царила напряжённая атмосфера.
Спирс, привыкший проводить допросы, уже снял панцирный нагрудник и начал закатывать рукава, когда вошло двое офицеров. Калкис наклонился к капралу, чтобы шепнуть тому на ухо:
– Давай сначала зададим пару вопросов, так?
Спирс подождал одобрительного кивка Регары, прежде чем приступить, и, заняв место, обратился к Хоку:
– То, что случилось с гарпинцами в трущобах и чему мы стали свидетелями, началось здесь, в лагере Сагорры.
Капитан Бродяг хранил молчание, но пристально смотрел на Спирса, сверкая похожими на сапфиры глазами.
– Поначалу всё развивалось неспешно, но затем стало набирать обороты. Беспорядки, отсутствие дисциплины, убийства, казни и драки – вот нынешние симптомы того, что овладело лагерем. Смахивает на давление извне, причём, не без помощи Губительных Сил.
Краем глаза Калкис подловил, что Драдо сотворил знамение аквилы.
– И вы решили, что Кауф всему причина, а, вольпонцы? – ухмыльнулся Хок безо всякой радости и теплоты в голосе.
– Вы – единственное подразделение, не тронутое порчей.
– Ибо мы благословлены! – к Хоку вернулась прежняя теплота, и он хлопнул по плечу сидящего рядом знаменосца. Тот крепко, почти фанатично вцепился в флагшток с потрёпанным куском ткани. Они расстались со всем, кроме знамени, и Калкис не видел в этом ничего предосудительного. Дотронувшись до полотна, Хок добавил: – Самой святой Саббат за битву на Холме Виго.
– Поясните.
– Мы много где сражались после Геродора. Столько миров, что и не упомнишь, – признался Хок. – Но только не Холм Виго. Там мы сражались до последнего. Скитальцам грозила гибель, но пришла Она.
Регара насмешливо фыркнул и вышел вперёд.
– Только не думайте, что мы вам поверили. Сама святая спасла ваши паршивые шкуры и коснулась знамени, таким образов благословив тебя и твоих братьев– дикарей? Я скорее поверю в то, что вы копались в грязи и, как дикие звери, срезали с врагов трофеи. Святая Саббат не снизошла бы до зверья!
– Но так было, – спокойно, безо всякой злобы сказал Хок. Он верил в эту непреложную истину, поэтому спорить и возражать против неё было бесполезно.
Майор придвинулся к Хоку с грозным взглядом:
– Где остальная часть мятежников? Где ещё спрятаны символы в лагере? Так вы дурманите солдат?
Хок нахмурился, словно не мог собрать воедино всю картину:
– Но тебя не затронуло, вольпонец…
– Обращайся по званию, выродок! – Регара посмотрел на Спирса, дав капралу разрешение на применение грубой силы.
Тот ухмыльнулся. Калкис, не убеждённый доводами майора, уже был готов вмешаться, когда в комнате прозвучал новый голос:
– Мой черёд, майор.
Вдалеке замаячили фигуры комиссара Арбеттана и Оссики.
Они пришли не одни – Арбеттан взял с собой пятерых курсантов– громил, что стояли за его спиной в предвкушении насилия. У каждого под шинелью бугрились пистолеты. Сам комиссар тоже обнажил кобуру, выставив на всеобщее обозрение изысканную рукоять свроего богато украшенного болт– пистолета. Оссика, несмотря на возмущённый вид, выглядел слегка испуганным.
– Повторю то, что сказал в столовой, комиссар, – сказал Регара, выпрямившись и выдвинув подбородок. – Это дела вольпонцев, и мне разбираться с ними.