— Вот-вот, — подтвердил Кайнен. — Начнем с того, что я не знал о вашем родстве. Или я и тут чего-то не понимаю?
Двое мудрецов вгляделись в его печальную физиономию и расхохотались.
Хотя на самом деле им было совсем не до смеха.
— Все переменилось, — утирая выступившие слезы, сказал Глагирий. — Наши боги допустили роковую ошибку, и теперь мир будет расплачиваться за нее.
— Во второй раз, — не то спросил, не то утвердил Каббад.
— Во второй раз…
Шисансаном искренне восхищался Рамором.
Его собственный мир был гораздо более суровым, жестоким и беспощадным к тому, кто не сумел приспособиться и кому не посчастливилось родиться наисильнейшим. В удачу на Ифнаре не верили — верили в собственную мощь и разум.
Это делало его детей более сильными, выносливыми и разумными, нежели люди, но и у людей были свои преимущества. Кто, как не бог, изгнанный своими родичами за излишнюю человечность, мог оценить это?
Этот бессмертный превыше всего ставил способность любить и ненавидеть, радоваться и печалиться, тосковать и испытывать счастье. О! Он мечтал однажды по-настоящему вкусить этого волшебного напитка — сполна испить из чаши счастья, пусть даже останется послевкусие горя. Он был готов на любые условия богов Рамора, только бы остаться здесь равным среди равных, быть принятым и понятым.
А ведь Шисансаном был во много крат сильнее любого из наших небесных владык. И если бы он пришел с войной, то на нашей земле сейчас были бы другие хозяева.
Но Великий Аухкан не знал, что кроме способности чувствовать существуют еще и другие: способность лгать, предавать, нарушать клятву. Да мало ли что могут человек и человеческие боги? Бедняга Шисансаном не подозревал, что клявшиеся ему в дружбе бессмертные за его спиной тут же договариваются напасть исподтишка, как только представится удобный случай. Впрочем, они же были готовы признать его верховным владыкой, ибо понимали, что равных ему не отыщется под нашим небом, — но он не пытался захватить власть, которая принадлежала другому. Они были готовы продать друг друга, если бы он изъявил желание их купить, но он не знал, что боги Рамора покупаются и продаются, словно тупой и безмозглый скот. А если бы и узнал, то все равно не понял.
Лафемос — повелитель жизни — встретился с пришлым богом и после первого потрясения, вызванного внешним видом бессмертного, смог оценить его разум, доброту и мирные намерения.
Это тоже немалое деяние — принять иного. Потому что, человече, когда Лафемос смотрел на существо, более всего похожее на самый кошмарный сон жестокого божества, сложнее всего ему было разглядеть за ужасающим обликом прекрасную суть.
— Было бы забавно, — заметил Кайнен, — если бы Шисансаном делал над собой такое же усилие. Думаю, мудрый Лафемос тоже вызывал у него отвращение…
Каббад с неподдельным интересом и уважением взглянул на друга.
— Шисансаном создал первых детей, — продолжил Глагирий после паузы. — Это была отборная гвардия масаари-нинцае, но их было всего несколько сотен: воинов он породил только для защиты прочих своих созданий от диких животных, которыми Рамор в те далекие времена буквально кишел. Древние твари были могучи, и рядом с ними панон-тераваль показался бы испуганным зверьком. Впрочем, с аухканами они тягаться не могли.
Но все же аухканов-воителей было слишком мало, чтобы называть их армией. Остальные дети Шисансанома родились Созидателями: крохотные пряхи вопоквая-артолу, беспомощные строители шетширо-циор и смешные такивах-ниан — садовники, чье искусство позволяло любую пустыню превратить в цветущий сад.
Если бы ты знал, Аддон, какие прекрасные города стали возводить они у подножия гор, какие удивительные пряли ткани, какие вкусные и изысканные — не знаю, как назвать эти растения — выращивали на аккуратных маленьких огородиках, какие цветы и травы украшали их жилища.
Если бы люди научились хотя бы сотой части их премудростей, мы нынче жили бы в Золотом веке.
Когда боги Рамора удостоверились, что Великий Аухкан на самом деле так доверчив, а значит, глуп и беззащитен, как кажется, они решили уничтожить его. Но для этого нужно было собрать самую большую армию в истории человечества. Люди же постоянно воевали между собой, и никакие приказы богов не могли остановить их бесконечное взаимное уничтожение.
Поэтому наши небесные владыки не сразу напали на аухканов. Сперва они стерли с лица земли несколько человеческих городов, которые ближе всего находились к землям Шисансанома. И оставили на дымящихся и щедро политых кровью развалинах несколько изувеченных трупиков Строителей.
А теперь скажи, человече, что подумал бы ты сам, если бы нашел свой дом сожженным, детей и жену — убитыми, а рядом увидел мертвого огромного червяка с чудовищной пастью, полной острых зубов?
Наши боги прекрасно знали, что люди не жалуют тех, кто на них не похож.
Армия князя Сулки вторглась в пределы аухканов, пылая жаждой мщения. И тут случилось непоправимое. Они ведь рассчитывали сразиться с неповоротливыми, хотя жестокими и чудовищно большими червями…
— А что? — спросил Кайнен. — Созидатели — черви?
— Точнее — личинки, — ответил Глагирий. — В первый раз действительно не слишком приятно на них смотреть, но потом понимаешь, что по-своему они даже симпатичны: покрыты мягкой разноцветной шерсткой и у них блестящие большие глаза, похожие на драгоценные камни.
— Даже не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, — сказал Кайнен.
На самом же деле им пришлось столкнуться пусть и с небольшим, но регулярным отрядом отборных воинов Шисансанома.
Масаари-нинцае — это как панон-тераваль, которого пустили в стадо пугливых лугису. Один аухкан-воин стоит десяти лучших воителей-людей. Они мощны, стремительны и гораздо более живучи. Даже разрубленные пополам или лишенные конечностей, пронзенные десятками стрел или пригвожденные к земле копьем, они все равно могут сражаться. Они чувствуют боль, как и любое другое живое существо, но преодолевают ее так, как иным недоступно.
Эти солдаты не бегут с поля боя, они стоят насмерть. Особенно если за их спинами мирный городок, который мудрый бог поручил их защите.