Старший Кайнен удовлетворенно хмыкнул, увидев, какой валун поднял его сын. Мужчины в их роду славились своей мощью. Из поколения в поколение Кайнены рождались могучими воинами и атлетами. Аддон и сам мог похвастаться недюжинной силой. В свои сорок с небольшим он был еще бодр, свеж и весьма привлекателен. А шрамы — что ж, шрамы… Их стыдиться нечего — они получены в честном бою и не сильно портят его внешность. Во всяком случае, взгляд Либины, обращенный на него теплеет так же, как и в молодости.
В следующий миг взгляд самого Аддона стал странным: он и потеплел, и затуманился, и…
Старый Микхи вот уж который год подряд наблюдал этот взгляд, но никак не мог найти слова, чтобы описать его. Он мог только почувствовать то же, что и Аддон, потому что тоже видел, как поднимается по узким ступеням вдоль крепостной стены Руф, который тащит…
Тот валун, что он тащит, может расплющить не одного человека. Потому что Руф Кайнен не просто силен. Это самый сильный воин, которого только знали в своей жизни и управитель Микхи, и Аддон Кайнен, и остальные жители крепости. А еще Руф красив.
Он так красив, что прекраснейший из богов — повелитель огня и страстей Ажданиока может приревновать к этому смертному. Единственное, что отличает Руфа от небожителя, — это то, что его безупречное тело покрыто глубокими шрамами. Шрамы не слишком заметны на бронзовой коже, но если подойти поближе и приглядеться…
Руф без видимых усилий положил камень в довольно большую кучу и обратился к Килиану:
— Здесь уже достаточно. Пойдем на северную стену.
— Сейчас, — проскрипел тот, раздирая ногтями кожу на пояснице. — Слушай, Руф, тебе не жарко? У тебя тело под доспехами не чешется?
— Во-первых, — улыбнулся тот, — я вылил на себя ковш воды. Во-вторых, да, все равно чешется, и отчаянно.
— Как ты можешь терпеть? — удивился Килиан. — Сколько я тебя знаю, а все равно не могу понять, откуда у тебя такая выдержка.
— Эти мелочи легко перетерпеть.
— А что трудно?
— Не знаю, — пожал плечами Руф. — Просто мне кажется, что это не трудности. Трудности должны выглядеть как-то иначе.
— Будут вам и трудности, — вмешался в разговор подошедший Аддон. — Омагра не оставит нас в покое.
— Можно подумать! — запальчиво начал Килиан. Но тут же и сник.
До недавнего времени племена палчелоров немногим отличались от своих западных соседей мехолнов. Разве что были многочисленнее и уже потому сильнее и опаснее. Они Жили в степях на юге Рамора, не строили укрепленных городов, не знали наук и занимались разведением скота. Разрозненные роды постоянно грызлись между собой, изредка объединяясь для нападения на небольшие города. Могучие же крепости, такие как Газарра, были им не по зубам.
В основном же они грабили купеческие караваны и маленькие группы паломников.
С их существованием смирились, как, мирятся с, тем, что в природе существуют слепни и мухи. О палчелорах не забывали: на Южном рубеже никогда не было спокойно, но и не считали их особенно страшной угрозой. В конце концов, для того и существует сторожевая крепость Каин, чтобы отражать нападения варварских племен.
Однако несколько ритофо назад по степям пронеслась весть о том, что племена палчелоров объединились под властью некоего Омагры. По слухам, ничем не примечательный внешне, не отличающийся физической силой, он тем не менее в рекордно короткий срок создал собственное войско, разбил наголову непокорное племя соседей, истребил орду полузверей аттосков и теперь обратил свой взгляд на север. Туда, где на берегу лазурного моря Лулан возвышались белые стены Царя Городов — Газарры.
Предыдущее нашествие палчелоров, когда об Омагре еще никто слыхом не слыхивал, Каин отразить сумел. Но Аддон никак не мог позабыть, какой ценой досталась ему победа. Сотня раллоденов — Железных Мечей, знаменитых газарратских пехотинцев, присланных Баадером Айехорном в качестве подкрепления, — едва насчитывала шесть человек к концу битвы.
Две сторожевые башни, сооруженные перед цитаделью, были полностью разрушены. Нападавшим удалось где-то раздобыть биратор, и они обстреливали крепость каменными ядрами, нанося защитникам тяжелый урон.
Исход сражения решил Руф Кайнен, который атаковал врага во главе трех десятков копейщиков дилорнов и милделинов — воинов, вооруженных двуручными топорами.
Семь сотен палчелоров сложили свои головы у стен Каина, а об оставшихся в течение двух ритофо почти не было слышно. Жалкие кучки варваров, нападавших на купцов и паломников, не доставляли клану Кайненов слишком больших хлопот. С этими отрядами врагов легко расправлялись эстианты — конники, которыми после гибели предыдущего командира командовал сын Аддона, Килиан Кайнен.
Порывистый, нетерпеливый, непоседливый, он был прекрасным командиром конницы, однако Аддон с тревогой размышлял о том, сможет ли сын руководить всем гарнизоном. Килиан томился в стенах города и изнывал от тоски. Глава клана надеялся только на то, что к тому времени, когда он сам окажется не в состоянии управлять Каином, его наследник будет уже значительно старше, опытнее и мудрее.
Конечно, Аддон знал того, кто теперь же мог бы занять его место.
Руф Кайнен — гордость и надежда всего клана, его самое главное достояние. Но правитель понимал, что Руфу уготована куда более значительная и важная миссия, а потому не слишком рассчитывал на то, что судьба надолго задержит Руфа здесь, на Южном рубеже.
Впрочем…
Кто знает, кто знает?
Аддон подумал об этом, когда увидел, какой улыбкой осветилось лицо Руфа при виде приближающейся девушки. Он любил ее — в этом не было сомнений, и Аддон только радовался бы за этих двоих, если бы не тоска во взгляде Килиана.
Мутная, темная тоска.
Аддон Кайнен ощутил острую боль. Ему было жаль сына, во всех отношениях достойного любви самой лучшей девушки на свете. Если бы рядом не было Руфа, возможно, Уна выбрала бы его.
Но Руф был.
А когда он был, то смотреть хотелось только на него, слушать хотелось только его — и принадлежать только ему. Он был таким, словно в его жилах текла какая-то иная кровь, не обычная человеческая — красная и густая, а будто бы прозрачный воздух или непокорная вода.