А потом Он снял голову, как шлем. И под этой головой оказалась еще одна. И девчушка признали в неожиданном посетителе господина Руфа, сына эльо Кайнена из крепости Каин, где она была всего два раза, но оба раза господин Руф катал ее на коне, а потом и на плчех, и на плечах у него ей понравилось значительно больше. Даже отец тогда был недоволен. Мама сказала, что просто приревновал, но что это такое, она, Лекса, не знает.
А знает, что господин Руф намного сильнее отца хотя отец — самый большой и сильный человек на свете.
Так что Руфа Кайнена Лекса запомнила. Она даже влюбилась в него по-детски и мечтала, что однажды он появится вместе с отрядом эстиантов и снова покатает ее на коне, а после на плечах. И Руф не обманул. Он пришел, когда ей было хуже всего, очень страшно и больно, и ее не испугало, что лицо у него цвета грозового неба и глаза фиолетовые, как озера в половодье.
Она подумала, что господин Руф стал каким-нибудь добрым духом или бессмертным воином Суфадонексы. Или еще кем-то. Мало ли кто хочет дружить с таким удивительным человеком…
Лекса потянулась ему навстречу и стала жаловаться на боль, на отчаяние, на страх, на внезапную болезнь старших членов семьи. Она видела в жизни слишком много и была не по годам взрослой. Она понимала, что все они здесь обречены умереть в мучениях, и единственная сумела увидеть лицо отца — застывший кошмар.
А потом, рассказывала малышка потрясенному Лилиану, господин Руф вытащил странный длинный меч, такой же темный, как и его доспехи сильно-сильно порезал себе руку. Она ахнула, а из раны хлынула не красная кровь, как у всех, а голубая. И эта кровь текла очень легко, как вода а не как густая жидкость. Это ее почему-то поразило больше всего.
Господин Руф нацедил голубой крови в чашу и приказал, чтобы Лекса немедленно ее выпила. Это должно было быть невкусно: очень горько и очень солоно. Но жидкость была холодной, а девочка горела, и она жадно проглотила питье.
Затем Руф обошел с этой чашей всех, кто был в селении, и все сквозь жар и бред помнят странный вкус на губах, словно пили очень соленую и горькую морскую воду. И отчего-то они знали, что в ней единственное спасение.
А отца он унес с собой, объяснив девочке, что того необходимо похоронить, но чтобы она не печалилась: Зебанга и в царстве Ягмы будет ее помнить, и любить, и охранять.
Лекса не видела, чтобы у господина Руфа открывался рот или шевелились губы, но она слышала все-все. Каждое его слово. Она поцеловала его — щека была холодной-холодной — и тихо заснула. Хотелось плакать по умершему отцу, но сил не было.
А утром они проснулись обессиленными, но здоровыми — ни язв, ни пятен, ни слепоты, ни жара. Очень хотелось есть, и на столе обнаружились диковинные растения, похожие на лишайник. Лекса была уверена, что их оставил господин Руф.
Мать долго боялась брать их в рот, и остальные тоже вели себя настороженно, но Лекса безоговорочно верила своему любимому другу. Кроме того, никто не был способен добыть другую еду. Пришлось попробовать.
Лишайники оказались неожиданно вкусными, похожими на рыбу, и быстро насыщали. Их хватило до вчерашнего дня. А сегодня приехал наконец Дозор из Каина.
Килиан подумал, что его боги хранили. Ведь если бы эта страшная болезнь была занесена в крепость, то никакой голубой крови не хватило бы, чтобы вылечить всех жителей. Да и не согласились бы они пить спасительное снадобье — не поверили бы.
Он с уважением взглянул на малышку.
Лекса сидела с отрешенным взглядом и улыбалась. Она не стала никому рассказывать, как носил ее ночью по двору, под звездами, Руф Кайнен, как целовал горячий лоб холодными губами, и ей казалось, что капли росы падают ей на щеки. Ей было так хорошо, как никогда в жизни. А может, так, как никогда, уже и не будет.
/ — Ты меня любишь, правда? — спрашивала она.
— Конечно, — отвечал он. — Ты вырастешь, и я приеду и заберу тебя отсюда далеко-далеко, в прекрасный город, где ни один дом не похож на другой, где на крышах растут деревья и кусты, усыпанные яркими и сочными ягодами; где во двориках вырыты небольшие озера и шумят крохотные водопадики; где цветут прекрасные цветы и порхают яркие бабочки с узорчатыми крыльями. Я подарю тебе хонедим небесно-голубого цвета из тончайшей, как паутина, материи, и на нем будут вытканы большие цветы. И я познакомлю тебя со своими новыми друзьями — добрыми, сильными и преданными. Ты только вырастай скорее и обязательно постарайся не разучиться любить и верить — вот как сейчас.
И она все-все понимала: как надо любить и надо слышать другого, как надо ждать и хранить верность.
Где-то там, на другом краю земли и времени ее ждала удивительная страна./
Она не стала рассказывать этого взрослым, потому что знала, что господина Руфа считают погибшим, хотя и договорились пока скрывать от нее это горестное известие. Лекса подслушала разговор опечаленных родителей однажды ночью, после того как закончилась осада крепости и они снова вернулись домой.
Она узнала о его смерти — и не поверила.
И теперь Лекса не хотела, чтобы мать, встревоженная упорством дочери, стала разубеждать ее, объясняя, что Руф приходить не мог, а если и приходил, то это был кто-то другой — доброе божество, дух, принявший облик близкого малышке человека. Она мудро решила хранить эту тайну, чтобы никто не мог вторгнуться с огнем и мечом в город, о котором знала только она — девочка
Лекса.
И отчего-то рядом с господином Руфом — ослепительно красивым в этих странных доспехах и шлеме — она постоянно видела двоих чудовищно прекрасных многоруких, многоглазых великанов с длинными хвостами и клыками и крошечное пушистое существо с яркими синими глазами. Существо это рассказывало о том, что мир необозрим и в нем могут мирно ужиться все, кто только захочет.
А еще Лекса откуда-то знала, что ей недолго осталось жить, но это прозрение она прятала очень глубоко, чтобы не огорчать ни господина Руф ни пушистое синеглазое существо, ни великанов воинов, ни саму себя.