— До меня доходили слухи… — произнесла Блисс и оглянулась проверить, не слышит ли кто.
— Да ну? И какие? — Шайлер приподняла бровь и сунула свитер в шкафчик.
— Ну, будто он был замешан в какой-то истории с одной девчонкой в Коннектикуте прошлым летом…
— Я об этом ничего не слыхала, — отрезала Шайлер, не дав ей договорить. — Тут болтают о чем угодно. Ты вправду веришь в эту историю?
— Вовсе нет! Ни капельки! — с возмущением откликнулась Блисс.
— Слушай, мне нужно идти, — бесцеремонно заявила Шайлер.
Она подхватила теннисную ракетку и зашагала прочь.
— Погоди! — воскликнула Блисс.
Она кинулась следом за Шайлер, стараясь не отставать.
— Ну что?
— Я просто… Я хотела сказать… — Блисс выглядела смущенной. — Мне очень жаль, что у нас не заладились отношения. Это я виновата. Может, попробуем начать сначала? Ну, пожалуйста.
Шайлер прищурилась. Прозвенел второй звонок.
— Я опаздываю, — ровным тоном произнесла она.
— Ну просто… мы тут с ним на днях ходили в «Метрополитен», и мне казалось, что мы здорово провели время, но я даже не знаю… с тех пор он со мной не разговаривает, — затараторила Блисс. — Ты не знаешь, у него есть девушка?
Шайлер вздохнула. Если она опоздает на урок, бабушке пришлют записку. В Дачезне не принято было оставлять ученика после уроков. Единственным видом наказания было отправить записку с изложением происшествия чрезмерно озабоченным родителям, которым полагалось совершить харакири, если их дети не поступят в Гарвард. Она посмотрела на нервничающую Блисс и ее полную надежды улыбку.
Подумав, Шайлер неохотно решила, что, возможно, Блисс все-таки не одна из клонов Мими. У нее, скажем, не было ни распрямленных белобрысых волос, ни эмблемы осточертевшей «Тим Форс» на спортивной толстовке, как у прочих девчонок из компании Мими.
— Насколько мне известно, у него нет девушки. И он действительно упоминал, что встретил кого-то вечером в клубе… — пустила пробный шар Шайлер и стала наблюдать за реакцией Блисс.
Блисс покраснела.
— Мне так помнится, — добавила Шайлер.
Вопреки здравому смыслу она смягчилась. Если Дилан позвал эту Блисс в «Метрополитен», значит, она не так уж плоха. Шайлер сомневалась, что Мими вообще знает, где находится «Метрополитен». Жизнь Мими вращалась вокруг походов по магазинам и сидения в примерочных для особо важных клиентов. С нее сталось бы считать, что «Метрополитен» такой ночной клуб.
— Хочешь совет? Не переживай особо из-за него. Думаю, ты ему нравишься, — сказала Шайлер и сочувственно улыбнулась Блисс.
— Правда?! В смысле — он что, говорил про меня?
Шайлер повела плечами.
— Вообще-то это не мое дело… — нерешительно произнесла она.
— Что?
— Ну, думаю, он будет не против, если ты его пригласишь на осенний бал. Наверно, самому ему это никогда в голову не придет, но если ты позовешь, он может и пойти.
Блисс заулыбалась. Бал состоится завтра. Она вполне может его пригласить! Родители ее отпустят: это же школьное мероприятие, и там будет куча следящих за порядком — достаточно, чтобы унять их беспокойство.
— Спасибо!
— Да не за что, — отозвалась Шайлер и помчалась вверх по лестнице, не оглянувшись на Блисс.
Блисс, поглощенная новой идеей, быстро нацарапала записку и вырвала листок из блокнота с вставным блоком. Она аккуратно оборвала неровный край, сбрызнула записку духами и сунула в шкафчик Дилана.
Собственное бесстыдство поразило ее. Никогда прежде ей не приходилось гоняться за мальчишками. Но все когда-нибудь бывает в первый раз.
ГЛАВА 15
Традиционный бал, проходящий в Дачезне в начале учебного года, носил название «Неформальная осень» или просто «Неформальный бал», хотя назвать его можно было как угодно, но вот чтобы обошлось без формальностей — вряд ли. Бал проводился в исторической штаб-квартире Общества по изучению Северной и Южной Америки, в величественном особняке из красного кирпича на углу Парк-авеню и Шестьдесят восьмой улицы. В обществе хранился архив, содержащий материалы по самому раннему периоду американской истории, в том числе документы, касающиеся плавания «Мейфлауэра», и реликвии, уцелевшие со времен первых колонистов. На втором этаже особняка размещалась библиотека, со стенами, обшитыми деревянными панелями, с цилиндрическим сводом и еще несколько уютных комнат, идеально подходящих для ужина и танцев. Устраивать торжества в этом особняке было модно, и многие будущие невесты выкладывали целое состояние за право сыграть свадьбу на Парк-авеню. Но для учеников Дачезне это было просто место, где у них проходил школьный бал.
Тем вечером Шайлер и Оливер сидели у него в комнате, ничем особенным не занимаясь, но когда Шайлер случайно упомянула, что Дилан — кто бы мог подумать? — идет на сегодняшний отстойный бал, Оливер внезапно ухватился за эту идею.
— А пошли тоже!
Шайлер пришла в ужас.
— Мы? Зачем?!
— Пошли! Прикольно же!
— Ничего и не прикольно! — не согласилась Шайлер. — На кой оно нам? Станцевать какой-то снобский танец? Полюбоваться, как Мими Форс всеми там помыкает?
— Я слыхал, у них там очень недурно кормят.
— Я не голодна.
— Ну ладно тебе! Все равно делать нечего.
После волнений прошлых выходных, когда они рискнули совершить вылазку в «Банк», казалось как-то скучновато просто сидеть на кровати Оливера и вместе читать журналы.
— Ну ладно, — согласилась Шайлер. — Но мне нужно зайти домой переодеться.
— Само собой.
Когда Оливер заехал за ней, он увидел Шайлер, облаченную, как будто ради шутки, в короткое черное кружевное платье в стиле пятидесятых, элегантные белые короткие перчатки, носочки в сеточку и туфли с круглым носком, на высоких каблуках. Она купила этот наряд на интернет-аукционе за тридцать долларов. Платье с открытым верхом безукоризненно облегало тонкую талию, а юбка распускалась на бедрах колокольчиком благодаря пышной тюлевой нижней юбке. Шайлер нашла на дне музыкальной шкатулки бабушкино жемчужное ожерелье на атласной ленте и надела его. Оливер же нарядился в темно-синий шелковый пиджак-смокинг, черную рубашку и черные шерстяные брюки. Он вручил Шайлер изумительный розовый букетик.
— Где ты его взял? — спросила Шайлер, когда Оливер прикрепил букетик к ее запястью.
Оливер ухмыльнулся.
— В Нью-Йорке можно добыть все, что угодно.
Он протянул девушке бутоньерку, и Шайлер приколола ее к лацкану смокинга.
— Как мы смотримся?
— Безупречно, — отозвался Оливер, предлагая ей руку.
Когда они добрались до особняка, из множества черных блестящих лимузинов уже высаживались ученики Дачезне, разбившиеся на пары. Девушки были в изысканных черных платьях для коктейля и в жемчугах, юноши — в синих блейзерах и шерстяных брюках. Букетиков на корсаже не было ни у кого. Вместо этого девушки держали в руках каллы на длинном стебле, которые небрежно отбрасывали в сторону, когда входили в помещение.
— Вроде мы не получили извещения о дресс-коде, — язвительно заметила Шайлер.
Они поднялись наверх, пытаясь соответствовать окружающим. При виде Шайлер и ее наряда некоторые гости принялись перешептываться.
— Должно быть, «Марк Джейкобс», — прошептала какая-то девушка.
— Да нет, из магазина «Все для карнавала», — фыркнул ее парень.
Шайлер смутилась и покраснела.
Они отыскали Дилана на лестничной площадке второго этажа, у изображения рога изобилия. Дилан был в спортивного покроя пиджаке из верблюжьей шерсти, шикарной черной шелковой рубашке и хорошо скроенных шерстяных брюках. На коленях у него сидела Блисс Ллевеллин, та рыжая красотка из Техаса. На ней было облегающее платье-футляр «Костюм насьональ» и босоножки «Прада», а лебединую шею, конечно же, обвивали жемчуга.