– Ого-го! – крикнул Дик. – Смотри-ка, Пэдди!
Из сверкающих волн поднялся альбакор, перекувыркнулся в солнечном воздухе и исчез.
– Это альбакор дает козла. Видывал я их сотни раз. За ним гонятся.
– Кто за ним гонится?
– Кто? объедалы, конечно, кому же еще?
Не успел Дик осведомиться о наружности и нравах последних, как стая серебристых стрел пронеслась над шлюпкой и с шипением погрузилась в воду.
– А это летающие рыбы.
– Что ты там толкуешь? Рыбы не могут летать!
– Где же у тебя глаза?
– И за ними тоже гонятся объедалы? – боязливо спросила Эммелина.
– Вовсе не они! Да будет вам расспрашивать, – еще заврешься с вами.
Эммелина, между тем, не забывала о своем сокровище, которое прихватила с собой завернутым в старый платок; она засунула его под скамейку, и то и дело наклонялась посмотреть, цело ли оно.
Глава VII. История про кабана и козла Билли
Время от времени Баттон стряхивал оцепенение и поглядывал, не видать ли где «чаек», но море было пустынно, как в доисторические времена, бескрылое, безмолвное. Когда Дик принимался хныкать, старый моряк всегда находил какой-нибудь способ развлечь его. Он смастерил удочку из согнутой булавки и какой-то бечевки, случайно оказавшейся в лодке, и велел ловить рыбёшку, и Дик, с трогательной детской верой, стал «удить рыбу».
А потом Баттон начал рассказывать им разные истории. Давным-давно он провел год в Диле, где его двоюрдная сестра была замужем за лодочником.
Там он проработал год портовым грузчиком, и ему было что рассказать о своей кузине и ее муже, а особенно о Ханне; Ханна была дочкой его двоюрдной сестры – чудеснейшим ребенком, который родился с торчащими вперёд как у кролика зубами и, при появлении на свет, первым делом вцепился, как бульдог, в кулак доктора под его вопль: «Муртер!»
– У миссис Джеймс, – сказала Эммелина, имея в виду бостонскую знакомую, – тоже был маленький ребенок, и он был розовый.
– Да, да, – подтвердил Пэдди, – сначала они в основном розовые, но со временем тускнеют после стирки.
– У него не было зубов, – сказала Эммелина, – точно знаю, потому что я сунула туда палец, чтобы посмотреть.
– Доктор принес его в мешке, – вставил Дик, который все еще продолжал ловить рыбу, – выкопал его из капустной грядки; а я взял лопатку и выкопал всю нашу капусту, но там больше не было ни одного ребенка, только очень много червей.
– Жаль, что у меня нет ребенка, – сказала Эммелина, – и я бы не отправила его обратно на капустную грядку.
– Доктор, – объяснил Дик, – забрал его обратно и посадил снова, а миссис Джеймс плакала, когда я ее спрашивал, и папа сказал, что ее посадили обратно, чтобы она выросла и превратилась в ангела.
– У ангелов есть крылья, – мечтательно произнесла Эммелина.
– И еще, – продолжал Дик, – я говорил с кухаркой, и она сказала, что папа всегда чем-то пичкает детей. И я попросил папу позволить мне посмотреть, как он набивает ребенка, а папа ответил, что кухарке придется уехать за такие слова, и она уехала на следующий день.
– У нее было три больших чемодана и коробка для шляпки, – сказала Эммелина, с отсутствующим видом вспоминая тот случай.
– А извозчик спросил ее, нет ли у нее еще каких-нибудь сундуков, чтобы погрузить на его кеб, и не забыла ли она клетку с попугаем, – сказал Дик.
– Жаль, что у меня нет попугая в клетке, – пробормотала Эммелина, слегка отодвигаясь, чтобы оказаться в тени паруса.
– И что бы ты сделала с попугаем в клетке? – спросил Баттон.
– Я бы его выпустила, – ответила Эммелина.
– Раз уж заговорили о том, чтобы выпустить попугая из клетки…, помню, что у моего дедушки был старый кабан, – сказал Пэдди (они разговаривали друг с другом вполне серьезно, как равные). – Я был дьяволёнком ростом не выше колена, и бывало подойду к двери хлева, а он подойдёт с той стороны, и хрюкает и дует в щель, а я со своей стороны хрюкаю ему назло, и молочу кулаком по двери и кричу: «Гей, там!». А он в ответ: «Гей, там!» – на своем свином языке. «Выпусти меня, – говорит, – и я дам тебе серебряный шиллинг».
«Подсунь его под дверь», – говорю. Тогда он подойдет и сунет хрюкало под дверь, а я свистну его палкой, а он орать по-ирландски «Муртер». Тогда моя мать выйдет и вздует меня, – и поделом!
– Ну вот, в один прекрасный день я открыл дверь хлева, и он выкатился из него, как валун, и помчался прочь, и бежал по холму, и шел, пока не добрался до края утеса, возвышающегося над рекой, и там встретил козла Билли, и у него с козлом Билли разошлись взгляды.