Ева вскочила и взволнованно заходила по каюте. Включила свет и отперла дверь. Боже, какую жалкую роль она сыграла! Пусть приходит, она, как истинный друг, расспросит его, в чем же причина его ужасной нервозности. Ей действительно хочется помочь ему всем, чем она только может. Нет, не зря именно у нее искал он последнего прибежища.
Ева размышляла. Он восстановит свои силы, только если удастся устроить ему длительный и полный отдых. Ему, вероятно, будет полезно на один-два года съездить куда-нибудь, где он сможет забыть обо всем, — например, на Восток. Японский и китайский театр послужил бы ему хорошим творческим стимулом, а малайские оркестры вновь вдохновили бы его. Она знала, что Кинский находится в очень стесненных обстоятельствах, почти бедствует, но у нее-то ведь есть средства! Она, ни на секунду не задумываясь, отдала бы все свои деньги человеку, которому обязана почти всем. Можно изобразить дело так, будто деньги эти предложены одним из американских музыкальных издателей в виде аванса за оперу, что ли, — это бы его окрылило. Прекрасная мысль!
За дверью послышались шаги. Вошли Вайт с Мартой.
Он очень удивился и обрадовался, найдя Еву такой собранной и спокойной после всех треволнений, о которых сообщила ему Марта.
— О да, — улыбаясь, сказала Ева, — я опять уже немного пришла в себя. — И она сразу заговорила о Кинском. Речь теперь не о ней, не о Грете, а о Кинском! Он болен, устал, дошел до полного нервного истощения, ему непременно надо помочь.
Только сейчас она во всем разобралась. Он пришел к ней за спасением, вконец отчаявшись, а она этого не поняла. Теперь она решила, что сделает для него все, что в ее силах, и просит Вайта помочь ей советом.
— Прежде всего надо узнать, что он сейчас делает и как себя чувствует. Ведь он ушел, совершенно не владея собой. А завтра я тепло и дружески с ним поговорю.
Вайт непременно должен узнать, в каком он сейчас состоянии. Она сильно за него тревожится. Лучше всего обратиться к тому молодому журналисту, который живет с ним в одной каюте. Его фамилия Принс. Ева энергично взялась за дело.
Вайт мгновенно поднялся. Конечно, он охотно этим займется.
— Ты мне обещаешь, Ева, что, когда я уйду, ты запрешься и никого к себе не пустишь? Марта, вы останетесь с Евой?
Ева дала ему очень нелегкое поручение, но, пожалуй, более подходящего человека было не сыскать. Вайт это сразу понял. Найти кого-нибудь на этом гигантском пароходе дело чрезвычайно трудное. Он прошел по всем ярко освещенным салонам, высматривал Кинского во всех холлах и коридорах, долго ходил по полутемным, мокрым палубам. Холод был ужасный, и пароход трясло так, что поручни дребезжали.
Вайт терял уже надежду. И тут он столкнулся с Принсом.
— Мистер Принс!
Уоррен остановился, вглядываясь в лицо Вайта: он его едва узнал.
— Доктор Кранах? — неуверенно спросил Принс.
— Да. — И Вайт робко и путано стал излагать ему суть дела. Г-жа Кёнигсгартен крайне озабочена состоянием здоровья г-на Кинского. Принс живет с ним в одной каюте и, надо полагать, может рассказать о его самочувствии.
Только теперь Уоррен понял, чего от него хотят. Он почел за честь для себя оказать услугу г-же Кёнигсгартен.
— С удовольствием! — ответил он, учтиво поклонившись.
Что же между ними происходит? Вчера вечером странная беседа в каюте, сегодня эта загадочная тревога. Уоррен просто сгорал от любопытства. По его мнению, заявил он, у г-жи Кёнигсгартен нет ни малейшего основания тревожиться: минут десять назад он встретил на палубе г-на Кинского, и они немного поболтали.