— Да, да!
— Ну вот, кончилось тем, что Кинский привез Еву в Вену. Несколько лет он прожил с ней и, наконец, на ней женился. Это была его первая большая ошибка. Этого ему не следовало делать.
— Не следовало? Почему же?
— Да, ни в коем случае не следовало. — Райфенберг опять стал устрашающе раскачиваться на стуле. Он сильно заморгал, потом сказал: — Нет, нет, и еще раз нет, на такой женщине, как Ева Кёнигсгартен, не женятся.
Принс глядел на профессора с непонимающим, глуповатым видом.
— Нет, нет. На стихии не женятся. Нельзя взять в жены воздух, море, огонь. Это чистейшее безумие. Стихией можно восторгаться, но обладать ею нельзя. Или нужно самому быть стихией, стихией еще более могучей. Можете вы это понять, Принс?
Принс думал о своих блокнотах, Райфенберг попыхивал «Виргинией», с наслаждением вдыхая ее аромат.
— Ну, итак, — продолжал он, — этот злополучный Кинский попытался сделать невозможное! Он человек нервный и весьма сложный, исключительно сложный, рассудочный человек. А Ева, наоборот, проста, она живет инстинктивно, как дышит, она ребенок, если хотите знать.
— Ребенок?
— Да. Со всей кажущейся примитивностью и всеми гениальными инстинктами ребенка, бессознательно следующего своим внутренним велениям. Она никогда не сделает того, что не велит ей ее сокровеннейшая природа. Это как раз и поражает в ней! Кинский совершил трагическую ошибку, он думал, что можно овладеть стихией, и потерпел крушение.
Райфенберг откинулся на спинку стула и трагически наморщил лоб. Погруженный в свои мысли, он задумчиво покачал головой.
— Каждый человек, — произнес он затем, — раньше или позже терпит в жизни крушение из-за какой-нибудь слабости своего характера. Феликс потерпел крах из-за своей заносчивости и высокомерия. Он мнил, что имеет неотразимую власть над людьми. Жаль его, жаль! Естественно, раньше или позже это должно было привести к катастрофе, все это видели. К тому же Кинский вообще не знал женщин. У него было несколько мимолетных любовных интрижек, вот и все. А тут вдруг зажегся безумной любовью к Еве, Все Кинские замкнутые, сдержанные, даже холодные люди, но когда ими овладевает страсть, для них нет границ. Наверно, он и сейчас любит ее все так же. Кто его знает? Кинские властолюбивы, и Феликс, понятно, требовал от Евы такой же страстной любви. Он не понимал, что ребенка любить не заставишь. Делайте, что угодно, но ребенок любит или не любит.
Райфенберг был того мнения, что Ева с самого начала видела в Феликсе лишь учителя и друга и так к нему и относилась. Любила ли она его? Райфенберг сомневался. В ту пору в Вене Ева из деревенской девушки превратилась в светскую даму — но нет, это опять-таки не верно. Под строгим руководством Феликса и под вечным его критическим взглядом она училась, как одеваться, как вести себя в обществе. Все поражались свежести, непосредственности Евы, ее голосу, ее таланту, все восторгались ею. Но стоило кому-нибудь сделать ей малейший комплимент, и Кинский мгновенно белел от ревности. Ева принадлежала исключительно ему!
А когда появился ребенок, маленькая Грета, между ними все кончилось. Это было ясно каждому. Ева была матерью, только матерью, и на Феликса почти не обращала внимания. Он ужасно страдал. Ну что ж! Не следовало ему делать из этого трагедию. Они не подходили друг другу и, промучившись еще несколько лет, осознали это и разошлись. Даже Феликс все понял и говорил об этом вполне рассудительно.
— В это время, — сказал Райфенберг, и лицо его засветилось детской радостью, — я познакомился с Евой и влюбился в нее. Да-да, не скрываю. Но это была совершенно другая любовь — любовь философа, любовь к чудесному, неповторимому. Я был счастлив, что Ева сразу же подарила меня доверием. Помните, я говорил вам — ребенок любит или не любит. Естественно, как музыкант, я влюбился и в голос Евы. Я сказал ей: «Послушайте, Ева, голос у вас прекрасный. Но за каждым его звуком я слышу затаенный звук, еще более прекрасный. Если вы захотите последовать моему совету, мы извлечем этот затаенный звук, и возможно, за ним таится звук еще более прекрасный, как знать?» Ну вот, с той поры мы с ней лучшие друзья и работаем вместе.