Это были почти мои слова. Почему-то мне стало жутковато.
— Ты поедешь в Теннеси?
— Мастер, Колин, запретил мне появляться на своей земле. Так что это было бы явным проявлением агрессии, если не объявлением войны.
— Почему ему не все равно? — спросила я.
— Он боится моей силы, ma petite. Точнее — нашей силы, вот почему он сделал персоной нон грата на своей территории и тебя тоже.
Я уставилась на Жан-Клода.
— Надеюсь, ты шутишь. Он запретил нам обоим помочь Ричарду?
Он кивнул.
— И после этого, он ждет, что мы поверим, будто он ни при чем? — спросила я.
— Я верю ему, ma petite.
— Ты можешь сказать, что он не врал, всего лишь услышав его по телефону? — спросила я.
— Некоторые вампиры в ранге мастера могут солгать другому мастеру, но я не думаю, что у Колина достаточно для этого силы. Правда, это не то, почему я верю ему.
— Тогда почему?
— Последний раз, когда мы с тобой появились на территории другого вампира, мы обошлись с ней круто.
— Она пыталась нас убить, — сказала я.
— Формально, — сказал он, — она освободила всех ради тебя. Тебя же она хотела сделать вампиром.
— А я говорю, она пыталась меня убить.
Он улыбнулся:
— О, ma petite, ты сама меня убиваешь.
— Бред! Не может этот Колин действительно думать, что мы оставим Ричарда гнить в тюрьме.
— Он может отказать нам в безопасном проезде, — сказал Жан-Клод.
— Из-за того, что мы уже убили одного мастера на его территории? — спросила я.
— Ему не нужны основания для отказа, ma petite. Он может просто отказать.
— Как вы, вампиры, хоть о чем-нибудь договариваетесь?
— Не спеша, — ответил Жан-Клод, — и помни, ma petite, у нас есть время, чтобы быть терпеливыми.
— Ну, а у меня времени нет, и у Ричарда тоже.
— У вас могла бы быть вечность, если бы вы оба приняли четвертую метку, — сказал он, совершенно спокойно, нейтрально.
Я покачала головой.
— Мы с Ричардом ценим то немногое, что в нас осталось от людей. Да и в задницу твою вечность, четвертая метка не сделает нас бессмертными. Она будет просто означать, что мы проживем столько же, сколько ты. Тебя труднее убить, чем нас, но не настолько труднее.
Он сел на диван, подогнув под себя ноги. Положение было не самым удобным, учитывая, сколько на нем было кожи. Возможно, сапоги были мягче, чем они казались. Нда.
Он положил локти на спинку дивана, прогнувшись в спине, от чего его грудь проступила четче. Простая красная ткань полностью обтянула его и не оставила места для воображения. Соски проступили через тонкую материю, и его крестообразный ожог казался кровавым.
Он подался вперед, опершись руками на диван, как русалка на камне. Я подумала, что он вот-вот начнет дразнить меня или прошепчет что-нибудь сексуальное. Вместо этого, он сказал:
— Я решил сказать тебе о заключении Ричарда лично, — он пристально разглядывал мое лицо, — я подумал, что это может тебя расстроить.
— Конечно, это меня расстраивает. И этот твой Колин, вампир, или кто он там, просто не в своем уме, если думает, что сможет помешать нам помочь Ричарду.
Жан-Клод улыбнулся:
— Ашер ведет переговоры даже в этот самый момент, чтобы тебе разрешили появиться на территории Колина.
Ашер был его вторым «я», если можно так сказать, вампиром-заместителем. Я нахмурилась:
— Почему мне, а не тебе?
— Потому что у тебя гораздо лучше получается иметь дело с полицией, чем у меня.
Он вынул одну длинную, обтянутую черной кожей ногу из-под себя, и встал с дивана одним скользящим движением. Это было похоже на танцевальное па. Насколько мне было известно, Жан-Клод никогда не выступал в «Запретном плоде», стрип-клубе для вампиров, который ему принадлежал, но у него бы получилось. Он двигался с плавной грацией, которая делала любое его движение чувственным и смутно непристойным. И вы всегда чувствовали себя с ним, как будто знали о его порочных мыслях, которые не принято высказывать вслух в больших компаниях.
— Почему ты просто не позвонил, чтобы сказать мне все это? — спросила я.
Я знала ответ, или, по крайней мере, часть ответа. Судя по всему, он был так же без ума от моего тела, как я — от его. Хороший секс занимает обе стороны. Соблазнитель может стать соблазняемым его же жертвой.
Он скользнул ко мне.
— Я решил, что это новости, которые лучше доставить лично.
Он остановился передо мной, так близко, что свободный край моей сорочки слегка коснулся его бедер. Он лишь чуть пошевелился, и атлас сорочки нежно заскользил по моим обнаженным ногам. Большинству людей понадобилось бы использовать для этого руки. Но у Жан-Клода, конечно, было четыре сотни лет, чтобы отточить свою технику. А практика — путь к совершенству.