Белизариус согласно кивнул.
Все из той же двери показался Мейден. Он улыбался так, словно его только что хорошенько развлекли. Готова была поспорить, что мне это смешным не покажется.
– Я сказал Зееману, что для трахнутого извращенца у него на редкость симпатичная подружка.
– Спорю, что вы сказали не это, – заметила я.
Он кивнул.
– Я спросил, почему при такой сладкой попке у своей подружки, ему понадобилось кого-то насиловать.
– И что он ответил? – поинтересовалась я, изо всех сил стараясь не дать появиться на лице никакому выражению.
– Он ответил, что вы не его подружка.
Я кивнула.
– Вот видите, я же говорила.
Мейден открыл дверь шире, и махнул рукой, приглашая нас туда.
– Когда захотите выйти, позвоните в звонок.
Мы зашли, и, запирая за нами дверь, Мейден пожелал:
– Развлекайтесь.
Складывалось такое впечатление, что они заключили выгодную сделку относительно белой краски, так как и эта комната целиком, включая пол, была белая. Словно стоишь посреди вьюги. Двухъярусная кровать, решетка на маленьком окошке и даже туалет с раковиной были белыми. Единственным выдающимся цветом обладала решетка, которая образовывала трехстороннюю клетку. На противоположной от нас стороне сидел Ричард.
Скорее он полулежал на нижнем ярусе койки. Волосы, почти скрывая лицо, падали вперед густыми волнами. Из-за голой белизны верхнего света, волосы казались почти каштановыми, темнее, чем его обычный медово-коричневый цвет. На нем была расстегнутая светло-зеленая рубашка с высоко закатанными рукавами, которые открывали мускулистые руки.
Темно-коричневые брюки помялись из-за того, что в них спали. Он растянулся на койке во все шесть футов один дюйм своего роста. Рубашка туго обтягивала плечи и руки. С нашей последней встречи он накачался, и, если так пойдет и дальше, будет уже слишком мускулистым. Когда-то, самым большим для меня удовольствием было стянуть с него эту рубашку, чтобы посмотреть, что там под ней, разгладить руками широкую грудь и сильные руки. Но это было давно, а теперь у нас была целиком новая игра, в которой я ни при каких условиях не могла победить.
Ричард подошел к решетке и взялся за прутья руками.
– Что ты здесь делаешь, Анита?
Голос был не такой злой, как я боялась. Он звучал почти обычно, и напряжение где-то глубоко во мне чуть отпустило.
Белизариус предусмотрительно от нас отошел. Он сел за стол и принялся выкладывать из портфеля бумаги. Он старался выглядеть очень занятым и предоставить нам столько уединения, сколько мог. Очень мило с его стороны.
– Я узнала, что ты в беде.
– Так что сразу примчалась меня спасать? – спросил он. Твердый взгляд темно-карих глаз изучал мое лицо. Волосы упали на глаза. Он убрал их назад знакомым до боли движением.
– Я приехала, чтобы помочь.
– Мне не нужна твоя помощь. Я ничего не сделал.
Вмешался Белизариус:
– Вас обвиняют в изнасиловании, Мистер Зееман.
Я повернулась и посмотрела на него.
– Я думала, в попытке изнасилования.
– В ожидании вас я просмотрел дело. Получив разрешение Мистера Зеемана действовать как его адвокат, я получил доступ к документам. Анализ показал отсутствие спермы, но есть доказательства проникания. Этого достаточно, чтобы выдвинуть обвинение в изнасиловании.
– У меня никогда не было с ней сношений, – сказал Ричард. – Я не заходил так далеко.
– Но ты действительно с ней встречался, – сказала я.
Он посмотрел на меня.
– Да, встречался.
В голосе начали зарождаться нотки гнева.
Я не стала продолжать. Я бы тоже была злая, если бы попала за решетку по ложным обвинениям. Черт, да если бы даже и совершила преступление.
– Проблема, Мистер Зееман, в том, что без образцов спермы, вы не можете однозначно доказать, что не принуждали миз Шаффер. Если эта улика сфабрикована, то сделано это хорошо. Вы встречались с этой женщиной более одного раза. Она ушла с вами и вернулась избитая, – он полистал дело. – Имел место вагинальный отек, она была заплакана. Если ее и не изнасиловали, то все равно обошлись грубо.
– Бетти говорила, что ей нравится грубость, – сказал Ричард спокойно.
– И в какой же это беседе всплыл вопрос, насколько грубый ей нравится секс? – поинтересовалась я, не сдержавшись.
Он встретил мой взгляд, не отводя глаз, готовый разозлиться, если злилась я.
– Когда она пыталась затащить меня в постель.
– Что именно она сказала? – спросил Белизариус.
Ричард покачал головой.
– Точно не помню, но я сказал, что боюсь причинить ей боль. А она ответила, что если мне нравится быть грубым, то она мне подходит.
Я отошла от него и повернулась лицом к закрытой двери. Мне не хотелось оказаться здесь для этого. Повернувшись, я увидела, что он уже смотрит на меня, и встретилась с ним взглядом.
– Ты для этого хотел, чтобы мы зашли к тебе одновременно? Чтобы я узнала все подробности?
Он резко фыркнул, почти рассмеялся. На лице мелькнуло странное выражение. Когда-то я могла прочесть любую мысль на его лице, в его глазах. Теперь же я его больше не знала. Иногда я думала, что не знала его никогда, что мы просто обманывали самих себя.
– Если тебе нужны подробности, могу рассказать подробно. Не про Бетти, но были еще Люси, Кэрри и Мира. Особенно Люси и Мира. Вот про них я могу рассказать подробно.
– Мне уже говорили, что ты был тут очень занят, – сказала я. Голос был тише, чем мне бы хотелось, но ничего. Плакать я все равно не собиралась.
– Кто сказал, что тебе нужно приехать, Анита? Кто мне не повиновался?
Через комнату прошелестел первый поток его энергии. Иногда можно забыть, кто на самом деле Ричард. Он скрывал свою суть лучше, чем любой из знакомых мне ликантропов. Я посмотрела на Белизариуса. Он, казалось, ничего не заметил. К счастью он не был к этому чувствителен. Но я – была. Сила омывала мою кожу, как теплый ветер.
– Никто тебе не “не повиновался”, Ричард.
– Но кто-то тебе рассказал.
Руки сжались на прутьях, разглаживая их вверх-вниз. Я знала, что при желании он мог вырвать их из пола. Более того, при желании он мог пробить дыру в стене. И то, что он до сих пор сидел в клетке, было только потому, что он не хотел выйти из тюрьмы настолько, чтобы испортить свое прикрытие. А законопослушный школьный учитель обычно не гнет стальные прутья.
Я подошла почти вплотную к решетке, понизила голос. Его неземная энергия ласкала мне волосы.
– Ты действительно хочешь обсуждать это сейчас, при чужаке?
Ричард прижался лбом к решетке.
– Он мой адвокат. Разве он не должен знать?
Я подошла еще ближе, так что могла коснуться его через решетку. И мне хотелось его коснуться. В таком виде он казался не совсем настоящим.
– Ты во всем этом, как ребенок в лесу, правда?
– Я никогда раньше не был под арестом, – ответил он.
– Да уж, это всегда было моим любимым занятием.
Он почти улыбнулся. Часть энергии схлынула. Зверь прятался обратно под идеальную маскировку.
Дотронувшись до холодных металлических прутьев, я скользнула руками по решетке чуть ниже его рук.
– Могу поспорить, ты думал, что когда-нибудь будешь навещать так меня, а не наоборот.
Он, наконец, улыбнулся.
– Ага, и что испеку тебе пирог, в котором будет спрятан напильник.
Теперь улыбнулась и я.
– Тебе не нужен напильник, Ричард, – я сдвинула руки выше, и он нежно сжал мои пальцы. – Тебе нужен хороший адвокат, и я тебе его достала.
Он отступил от решетки.
– Зачем мне адвокат, если я невиновен?
За меня ответил Белизариус.
– Вас обвиняют в изнасиловании. Судья отказался выпустить вас под залог. Сынок, если мы не сможем сломать ее историю, тебе светит от двух до пяти, и это если нам крупно повезет. К делу подшиты фотографии. Она была здорово избита. А она молоденькая хорошенькая блондиночка. Она явится на суд, одетая как любимая учительница второго класса любого из присяжных. Как та, в которую все они были тайно влюблены, и которая пахнет кремовым мылом.