Ракету отбуксировали в ближайший порт. Ее сигароподобное тело напоминало кита.
Кто-то из персонала порта предложил приковать ракету к бетонному пирсу крепкой тяжелой цепью.
— Что вы! Что вы! — замахал руками Игорь. — Вы так ее утопите. Никогда не набрасывайте цепей на «Мечту»!
«Человек прошлого относится к своему аппарату, как к живому существу» — такое известие через несколько минут облетело берег. Местные поэты написали не одно трогательное стихотворение об этом.
«Мечту» оставили пока у резервного пирса. С землей ее соединял тонкий, как струна, трос, на котором играл ветер.
— Прощай и ты, подруга! — нежно обратился к ракете Игорь.
Игорь сел в машину, и она тронулась. Никакого руля в ней не было, — руководила скрытая за щитком программная лента. Моторы питались от фотоэлементов и работали совершенно бесшумно.
Кто после долгой разлуки возвращался в родные места, тот может представить переживания Игоря, который ехал на свою родину через много веков.
Не узнавал ничего. Только леса напоминали ему знакомый пейзаж, хоть он хорошо знал, что это уже не его лес, а деревья — потомки тех деревьев.
Все это навевало мысли о текучести, мимолетности жизни, ее безвозвратности и вызывало щемящее чувство. И ничто не может задержать время, его безостановочного бега… Вдоль дороги проплывали ряды деревьев, коттеджи с садами. Возле одного архитектурного строения среди ковра ярких красных цветов он увидел мраморную статую девушки. В левой руке она сжимала букет каких-то цветов, а правую руку прижала ладонью ко лбу, словно кого-то выглядывала. Когда машина приблизилась, можно было разглядеть замечательные, словно живые, черты ее лица.
«Искусство! Вот что дает человеку власть над временем, — молнией пронеслось в голове Игоря. — Резец скульптора подарил этому образу целую вечность». Он вспомнил о своей возлюбленной, оставшейся за далеким горизонтом времени. «Было ли это в действительности, или, может, приснилось, привиделось ему?».
ГУМАНИЗМ УЧЕНОГО
Выехав на широкую дорогу, машина помчалась с бешеной скоростью. Казалось, вот-вот она оторвется от шоссе и полетит над коттеджами, садами… Под магистралью проходили путепроводы, и там тоже проносились машины, как птицы.
Железобетонное шоссе пело под шинами.
— Так что, может, попробуем? — сказал Саджера, кивнув на шахматную доску.
— А чего же, давайте, — согласился Игорь.
Старик повернул свое кресло спиной к переднему стеклу кабины, положил себе на колени доску, расставил фигуры…
Из приемника играла нежная, печальная мелодия, после которой послышался обеспокоенный голос:
— Слушайте последние известия, товарищи! Последние известия!
Наши спутники оставили игру и прислушались. Женщина-диктор говорила:
— Сегодня утром марсианские империалисты, обосновавшиеся в Гималаях, спустились вниз и обстреляли электрическими разрядами речное судно, которое шло с грузом продуктов. Дежурный матрос, который был на корабле, ранен. Груз разграблен. В связи с этим Большой Совет Коммун послала в Гималаи ноту такого содержания: «Всем незаконно прибывшим марсианам предлагается немедленно покинуть Землю».
Когда диктор закончила, Саджера проговорил обеспокоенно:
— Да, события нарастают… Ранили человека, ограбили судно. Это уже слишком.
— Надо выгнать их немедленно! — воскликнул Игорь, сжимая кулаки.
— Конечно, выгоним. Но лучше обойтись без кровопролития.
— На что они рассчитывают? Ведь их горстка, а нас миллиарды!
— О, у них далеко идущие планы. Как-то читал я книжку их идеолога, написанную еще до революции на Марсе. Он уже тогда предлагал напасть на Землю, захватить горные хребты и высокогорные плато, сжечь леса на континентах, чтобы уменьшить количество атмосферного кислорода, насильно превратить землян в рабов.
— Негодяи!
— Несмотря на эту враждебную пропаганду, мы поддерживали с марсианами добрососедские отношения. Когда там разгорелось восстание рабочих, которое аристократия презрительно назвала «бунтом крыс», мы не вмешивались в их внутренние дела, хотя, конечно, симпатизировали эксплуатируемым. Высадившись на Землю, они не учли главного — того, что коммунизм — это энергия масс, которая сметает все на своем пути. Бросить вызов коммунистическому миру! Какие безумцы!
Машина бесшумно неслась через города и поселки, мосты и виадуки.
— Какова же судьба остальных членов экипажа захваченного судна? — спросил Игорь.
— А там не было никаких остальных матросов. Большинство грузовых кораблей — автоматы, и ходят без экипажа. На этом же, очевидно, был дежурный матрос. Очень жаль парня. О, это будет ужасно, если дойдет до кровопролития!
— Мы их все равно уничтожим! — воинственно сказал Игорь, сделав решительный жест рукой.
— В этом нет сомнения, — согласился ученый. — Но возможны жертвы. Прольется кровь… Нет, нет, этого нельзя допустить!
— Вы думаете, они добровольно покинут горы?
— Если им объяснить… Ведь у них есть же головы на плечах.
— Нет, врагам не объяснить! — махнул рукой Игорь. — Это все равно, что толочь воду в ступе.
— Нет, почему же, — продолжал Саджера, — у них есть путь к спасению.
— Какой?
— Прекратить бессмысленную борьбу, подчиниться воле своего народа и стать работающими членами общества. В эпоху пролетарских революций на Земле многие представители прежде господствующего класса честно пошли работать. И всем им была сохранена жизнь. Это и есть единственный путь к спасению. И я должен объяснить им это, должен доказать!
— Вы?
— Да, я. Попрошу Большой Совет уполномочить меня на переговоры. Полечу на Гималаи… Не может быть, чтобы они не поняли безнадежности, бессмысленности своего положения…
— Ум, омраченный ненавистью, не есть ум!
— Это верно, друг. Но я попытаюсь развеять их злобу… Я изучал историю Марса с древнейших времен, знаю их язык и докажу им…
Они еще долго спорили. Игорь отрицал целесообразность миссии ученого на Гималаи, был против всякого братания с врагом. Но Саджера твердо стоял на своем. Гуманизм требует, говорил он, сделать все, чтобы пресечь любое кровопролитие.
Так они всю дорогу больше и не брались за шахматы.
Коттедж, в котором проживала семья Саджеры, издалека напоминал красиво инкрустированную шкатулку, сверкающую на высокой горе, в зелени сада, окруженного потомками бывших тополей. Дорога, ведущая туда, все время прихотливо извивалась, и дом то исчезал за деревьями и кустами, то вновь вырастал перед глазами.
Когда машина остановилась перед колоннадой парадного входа, по ступенькам сбежала девушка в красивом халате, проворно открыла дверцу и прижалась к ученому.
— Дедушка, наконец-то! Мы так ждали…
Старик поцеловал ее в щеку, нежно погладил пышные русые волосы.
— Я тоже очень соскучился. А знаешь, какого я гостя привез?
Девушка посмотрела туда, где сидел Игорь. Взгляды их встретились. В уголках ее губ, в ямках щек дрожал смех, а в глазах было что-то такое близкое, знакомое… Словно молния на мгновение осветила Игорю его далекое-далекое прошлое.
— Познакомься. Это — человек из прошлого.
Девушка подала руку и сдержанно произнесла:
— Амина.
— Моя внучка, — добавил Саджера.
Игорь держал нежную ладонь в своей руке, что-то хотел сказать, но не мог произнести и слова. Во рту будто пересохло, язык не слушался.
— Это инженер «Мечты», Игорь, — сказал старик. — Он не только человек прошлого, но и будущего.
— Дедушка уже рассказывал о возвращении «Мечты» по телевидению. Все люди планеты с интересом рассматривали вас на экранах… Да что с вами?
— Я… я, — наконец вырвалось у Игоря, — потом расскажу.
Амина была поразительно похожа на ту девушку, которую он не забывал никогда. Те же глаза, тот же взгляд, тот же нежный смех и даже звуки голоса… Эта его любовь прошла сквозь века, через ряд поколений… «Вот над чем не властно время — над любовью».