— Не хватает лишь мыслящих существ, — отозвался Терричек, и в голосе его послышалась веселая ирония.
— А что вы думаете? — ответил Роман. — Было бы очень интересно — поставить человечка на ладонь и поговорить с ним…
— Да вы Гулливер, коллега!
Они еще и в бункере продолжили разговор на эту тему. И хоть Падалка и сам высмеивал идею о наличии у планетки населения, но мысль эта не выходила у него из головы. Заполняя дневник, он начал от нечего делать писать формулу, в которой фигурировали следующие величины: R — радиус Земли, r — радиус астероида 66, Н — средняя высота человека, h — средняя высота… жителя астероида. Предположил, что соотношение радиусов соответствует соотношению размеров разумных существ. Округлив цифры, получил: h = 5,3 сантиметра.
— Формула жизни! — улыбнулся Терричек.
Роман мечтательно сказал:
— Вот были бы настоящие гномики…
— …если бы эта формула жизни соответствовала действительности, — докончил за него академик, укладываясь спать.
Падалка бросил ручку на стол и закрыл дневник. Поймал себя на том, что поглядывает на слепой глазок осциллографа радиопередатчика. «Поработать в спокойной обстановке»… Ну, вот и работай. Не прошло еще и месяца, а рука сама тянется к выключателю… Все то, что случилось с ним на Земле, отсюда казалось таким мелким, таким незначительным, что теперь ему даже странно было: как он мог делать из этого трагедию? Ну, где-то там есть «девчонка», как сказал президент о своей дочери, и неплохая девчонка — интересная, даже очень интересная, по-своему, она увлечена другим, ну, и что? Главное — огромная Земля, чудо природы с ее растениями, животными, людьми… О, как она манит! И что же случилось бы, если бы он вот взял и послал сигнал?.. Поймут ли его? Не высмеют ли в душе, как мальчишку? Да, собственно, и сообщать было нечего, ибо, кроме растительности, он еще ничего интересного не нашел. Спутников еще не исследовал, как положено. Ну, а насчет этих… разумных существ… даже не умных, а просто животных организмов, то… разве такие фантазии можно сообщать в научный центр? Формула жизни… Смех, да и только. Могут поинтересоваться состоянием нервной системы, да еще и отозвать, чего доброго, назад.
Тяжело вздохнув, Падалка заставил себя лечь в постель. В голове была такая путаница мыслей, образов, то четких и внятных, то слишком туманных, — что невозможно было сосредоточиться на чем-то одном. Однако, неимоверным волевым усилием, он понемногу успокоился и заснул. Словно волны его убаюкали.
Проснулся — академика в бункере уже не было.
— К морю, сегодня же к морю! — восклицал Роман, почему-то потирая руки.
И вот он уже на берегу моря. Вода, прозрачная как стекло, видно песчаное дно, на нем качается, дрожит кружево, сотканное из теней и солнечных зайчиков. Роман, осторожно ступая, побрел на глубину. Долго брел, и все было ему по колено. Потом стало глубже, но выше чем по пояс вода не поднималась.
— Море это или океан? — спрашивал сам у себя. — Видимо, море. И, конечно, еще без названия… — посмотрел вдаль на темно-синие, чернильные волны. — А знаешь, как я тебя назову, море? Тебе, может, и безразлично, но мне… Я назову тебя Морем Девчонки! Слышишь? Отныне ты — Море Девчонки! Пройдут века, тысячелетия, — пусть тогда исследователи расшифруют это название… «Какая такая Девчонка?» — скажут. А ты, море, будешь скрывать тайну… Мы вдвоем только знаем. И еще президент, видимо, догадается. И больше никто…
Вдруг в глубине заметил какую-то продолговатую тень. Та промелькнула, может, за метр от его ног, скользнула и исчезла.
— Подумать только — в Море Девчонки и рыба водится!
Долго стоял, не шевелясь, чтобы не спугнуть рыбу, присматривался. На песчаном дне танцуют золотые зайчики. И вот снова заметил рыбину — она подкралась с другой стороны… «Давай, давай, — думал Роман… — Подплывай ближе, ближе…» И рыба, как будто выполняя его приказ, подплыла совсем близко и остановилась. Падалка замер, затаил дыхание, напрягся, как стрела. Сейчас, сейчас его руки схватят добычу… Бултых! Есть, есть!
Роман преподносит трофей к очкам и… Он так и знал, что это не рыба! На ладонях у него — подводная лодка. Длина его, может, метр или больше, толщина — сантиметров двадцать. С обеих сторон — круглые глазки иллюминаторов.
— А ну, какие вы, голубчики? — весело проговорил Падалка, заглядывая в глазок. — Да не пугайтесь, я вам не сделаю ничего плохого!
Мелкие фигурки внутри лодки, видно, перепугались насмерть. Одни попадали, другие застыли в неестественных позах, другие носились, будто ища выхода.
— Я вас понимаю, милые гномики, — бормотал Роман, — попасть в руки такого великана… Но мы — люди, мы гуманные, мы не посадим вас в зоопарк… Вообще вы не приспособлены к земной жизни, земное притяжение просто раздавит вас. Живите себе на берегах Моря Девчонки и горя не знайте.
«А наверняка же и у них существует любовь (и несчастливая тоже), — подумал Роман. — Может, у кого-то из них есть такая же капризная девчонка… А почему бы и не быть, раз они так поразительно похожи на людей?»
Взяв под мышку лодки, побрел к берегу. Еще не знал, что с ней делать, но в воду не опускал. Закрадывалась мысль занести его в бункер и продемонстрировать перед видеофоном. А почему бы и нет? Ведь лодка герметична, безвоздушное пространство для нее не страшно. Разве что температура… И вообще, надо как-то договориться с ними, завязать отношения, а тогда уже…
Сел на берегу, возле самой воды, положил лодку себе на колени. Где тут люки? Задраили так, что и не заметно…
Заглянул в глазок. Возле него стал гномик и смотрел прямо в глаз Падалке.
— Вот молодец! Не боишься? — в восторге воскликнул Роман. — Подожди, подожди, а может, ты узурпатор? А впрочем, черт с тобой, не буду вмешиваться. Вот только лодку, пожалуй, реквизирую. Что… дорого стоит? Так у вас еще деньги в употреблении? Это ерунда. Вас всех выпущу, а лодку продемонстрирую перед видеофоном. Хотя могут подумать, что игрушку сделал… Но ведь академик Мирослав Терричек подтвердит! Итак, решено — вылезайте!
Падалка осторожно поставил лодки, еще и песка нагреб по бокам, чтобы он случайно не перевернулась.
Прилег, заглянул в глазок. Гномики сидели, как завороженные.
— Ну, открывайте же свои люки!
Они не шевелились.
Роман не знал, что делать. Не хотелось отпускать их, и неприятно было от самой мысли, что он может причинить им вред.
— Ну, что ж… плывите себе, — сказал, поднявшись и осторожно опуская лодку в воду. — Только помните, что отныне море это зовется Морем Девчонки!
Лодка быстро исчезла в глубине. Как будто его и не было.
Чья-то рука легла Роману на плечо и начала тормошить со всей силы.
— Да проснитесь же, наконец! — слышит он голос Терричека и силится открыть глаза. — Сколько можно спать, коллега!
Наконец Падалка смог открыть глаза. В первый миг он ничего не понял: вместо моря — потолок бункера, на фоне которого колышется взволнованное лицо академика. Что случилось? Ага… Он приподнимается на постели, а академик трясет его обеими руками за плечи.
— Вы знаете, Роман… тут такое…
— Что случилось?!
— Я только что оттуда… Ваша формула жизни правильная! Я видел их поселение… там, за леском, возле речушки… Да-да, настоящий город!
— Да что вы говорите!?
— Скорее собирайтесь… Возьмем киноаппарат… И будьте осторожны, чтобы случайно не наступить на какой-нибудь дом…
Всегда сдержанный, даже сухой в поведении академик явно был взволнован.
— Вот вам и формула жизни! — восклицал он, ходя по бункеру. — Никогда бы не подумал…
Опубликовано: В. Бережний. Формула життя: Оповідання // Знання та праця, 1964, № 1 Твір відшукав Вячеслав НАСТЕЦЬКИЙ, 2018.
