Я прижимала к груди «Сказки» Пушкина, испуганно смотрела на соседок, боялась, что они отнимут от меня эту чудесную красочную книгу. Потом успокаивалась: разве даст меня в обиду бабушка?
Через минуту я забывала ворчливых соседок. Билибинские иллюстрации чаровали, радовали, уводили в мир сказки. Вот князь Гвидон на берегу моря-окияна… Из пены волн выходит царевна Лебедь… Баба Бабариха чем-то напоминает мне одну из соседок… А все эти узоры, виньетки, обрамляющие каждую страницу, позолоченные буквицы. Как они радовали меня, манили взять в руки карандаш, попробовать нарисовать такое же, будили детскую фантазию.
А еще помню… Чуть брезжит рассвет. Надо мной склоняется бабушка:
— Ну как, пойдем по ягоды? Или спать будешь?
Сон мгновенно отлетает. Поспешно натягиваю платьишко. У крыльца качается чугунный умывальник. Несколько всплесков воды — и я готова.
Серая, в предрассветных сумерках дорога уводит к лесу.
Зябко на рассвете. Поеживаюсь от утренней свежести. И добрые бабушкины руки накидывают мне на плечи «гуньку» — старенькую одежонку.
Шорохи в листве. Первый птичий свист. Первый солнечный луч. Как все это ярко до сих пор живет в моей памяти.
— Смотри, Лидушка, солнышко всходит. Видишь, как все оживает, просыпается, каждая травинка к солнцу тянется, радуется…
— Ой, змея! — вскрикиваю я, пугливо делая шаг назад.
Но бабушка смеется:
— Глупенькая, не змея это, уж. Видишь на головке у него два желтых пятнышка, как два лепесточка. У змеи таких нет. Ужа бояться не надо — он безобидный. И даже, наоборот, полезный, мышей ловит. Пусть ползет к своим деткам. Здесь близко болото есть, там у него и дом, наверное. А вот смотри-ка, смотри, и ягодка первая показалась. Ну-ка приглядывайся да пониже, пониже наклоняйся. И траву раздвигай. Земляничка любит, чтобы ей низко кланялись.
И я раздвигаю, «кланяюсь». Как сказочные фонарики, горят в траве ягоды. Наполняется кружка, потом маленькая плетеная корзиночка. Руки пахнут земляникой, солнечной, жаркой…
А потом привал под березой, опустившей зеленые косы до самой земли. Как вкусны яйца, сваренные вкрутую, молодая картошка или горстка земляники с кружкой родниковой студеной воды. Или даже просто краюшка черного хлеба с солью.
Иной раз все это кажется забытым сном, сказкой… Душистая лесная прохлада. Любопытная синичка-трясогузка. Ощущение счастья. Все это живет где-то в далеких уголках памяти, сердца.
Вот почему я и сейчас, спустя почти семьдесят лет, могу остановиться на главной улице нашего города возле красавицы-березы, залюбоваться ею или заслушаться веселого голоса синицы. Мне кажется, этого не было бы, если бы не она, моя бабушка, моя добрая волшебница…
Давно уже нет бабушки. Но я помню ее, строгую и ласковую. Помню ее советы. Сама всегда деятельная, не любящая сидеть сложа руки, она не терпела лени, небрежности, расхлябанности. Не раз попадало мне от нее, если что-либо сделала плохо, в спешке. «Поспешишь — людей насмешишь, — ворчала она. — Куда торопилась? Тяп-Ляп помогал, что ли? Эко наробила!»
Поэтому, должно быть, вспоминая бабушку, я задумала написать сказку «Тяп-Ляп».
С 1964 года живет мой «Тяп-Ляп», сказочный, вредный, «поперешный», как говорила бабушка, человечек, помогает ребятам излечиться от лености да небрежности. Спасибо и за это тебе, моя добрая волшебница!
Жароптицево перо
В калитку кто-то стучит. Я бегу на стук, но с засовом мне не справиться. Выходит бабушка и отодвигает тяжелый засов.
— А, это ты, Прокопий! На покос собрался, что ли?
— Сено надо поворошить, да и подкосить еще не мешает. Может, Лидушку со мной отпустите? Что ей дома сидеть? В лесу здоровья наберет, а то вон каким заморышем растет. Поедешь, Лидуха? — спрашивает он, усмешливо глядя на меня. — Мы там с тобой картошки напечем, вкусно-то как…
Я с надеждой смотрю на бабушку. И она согласно кивает:
— Поезжайте. Хорошо в лесу!..
Мягко постукивают колеса. Дорога уводит к солнечным полянам, к тенистым перелескам.
— Ну, мухортая, пошевеливайся! — приговаривает дедушка Прокопий, помахивая вожжами.
И «мухортая» трусит, ответно помахивая хвостом, иногда вскидывает голову и фыркает.
Мне весело. Хочется петь и смеяться.
Дедушка Прокопий — бабушкин брат, но почему-то совсем не похож на нее. Бабушка красивая, черноволосая. Нос с горбинкой. И осанка у нее горделивая. А брат — простенький рыжий мужичок, добрый и улыбчивый.
— Тпру! Приехали! — говорит дедушка и спрыгивает с телеги. — Смотри, смотри, Лидуха, клубничка тебя дожидается. Целая поляна. Собирай скорей, пока я не выкосил…