Дарси не выдержала и сбавила темп, отставая от Торина и оказываясь в конце отряда.
— Дарс! — позвал Торин, не оборачиваясь и не сбавляя скорость.
— Я с ней! — крикнул в ответ Двалин,
Вскоре перед ними встала стена могучих древних дубов, под которыми шла колючая изгородь, да такая густая и высокая, что невозможно было ни продраться через нее, ни увидеть, что там за ней делается.
И тут за ними раздался яростный, медвежий рык. Двалин посмотрел на Дарси, но та побледнела и попыталась ускориться, несмотря на то, что ноги она почти не чувствовала. Это был совершенно точно не Армитог, потому что даже в пылу сражения, рык Бронированного медведя не мог звучать настолько бесчеловечно. Кроме того, нити, связывающие их с Армитогом сознания, расслабились, но они были все еще довольно натянуты, что говорило о том, что медведь был не настолько рядом.
Дарси уже знала, что увидит, если обернется — увидит огромного рычащего зверя, несущегося на нее, который перекусит ее пополам не приложив усилия. Больно не больно — чтобы жить пришлось ускориться. Двалин, поняв ее намерения, тоже ускорил шаг, и оторвался немного вперед. Но в какой бы хорошей физической форме Дарси ни находилась, она изрядно устала. Помимо того, что она так редко бегала в последнее время, предпочитая путешествия верхом на медведе, так еще и раненая нога не давала бежать в полную силу.
Вскоре они приблизились к деревянным воротам, большим и высоким, за которыми виднелся сад и множество низких деревянных построек; среди всевозможных – в том числе крытых соломой и сложенных из нетесаных бревен – амбаров, конюшен и сараев стоял длинный приземистый деревянный дом. Во дворе, с южной стороны колючей изгороди, как грибы, рядами стояли островерхие ульи, тоже крытые соломой. Вокруг беспрерывно жужжали снующие туда и обратно гигантские пчелы.
И в тот момент, когда почти половина отряда были уже за воротами, Дарси запнулась о какой-то камень. В другой ситуации она бы могла выровняться и бежать дальше, но удар пришелся на больную ногу, и вспышка боли, как множество мелких стрел, вонзилось в ее ногу. Дарси вскрикнула и в тот же момент упала.
— Дарси! — крикнул Двалин.
— Нет! — вторил ему Торин.
Двалин, находясь к ней ближе всех, попытался затормозить, но по инерции пробежал еще два метра, и только потом рванул обратно. Торин выбежал обратно за ворота.
Дарси попытался подняться, но ногу словно парализовало. Поэтому все, что ей оставалось — развернуться и сесть, встречая смерть в лице черного медведя с гордо поднятой головой и не отводя взгляд. Так, как ее всегда учил отец. В гноме все должно быть достойным: поведение, смелость, одежда, цели и даже смерть. Страха она почти не почувствовала — от вида черного зверя, который в холке был где-то вполовину роста Армитога, стоящего на задних лапах, она вся остолбенела и даже если бы могла подняться, просто бы не смогла. Все пространство вокруг Эсироу наполнилось чем-то звенящим, как несколько сотен колокольчиков, и медведь внезапно стал приближаться медленнее и медленнее. Дарси слышала, как билось ее сердце.
Она даже не успела испугаться, только заворожённо смотрела на приближающегося зверя. Ей хотелось лечь и закрыть глаза, но слова отца набатом стучали в голове, и она продолжала смотреть на медведя. Тот прыгнул, хотя ему оставалось еще метров тридцать до нее. Дарси почему-то успела подумать про то, какое платье она бы выбрала, если бы ее свадьба с Торином состоялась. Наверное, это было бы что-то светло-голубое с золотистой вышивкой.
Потом в ее тишину прорвался голос Торина, который звал ее, а в следующее мгновение, что-то сверкающее прямо в полете сбил прыгающего на нее медведя. Раздался еще один рев, уже знакомый для Эсироу, и она скосила взгляд, увидев, как Армитог кусает и царапает противника, оттесняя его все дальше от хозяйки. Черный медведь явно не ожила такого, и потому Бронированный смог нанести ему несколько серьезных увечий и отволочь почти до самого леса.
Тут Дарси грубо вздернули вверх, закинули на руки, и рванули с ней обратно. Только в этот момент она смогла выдохнуть. Мерзкий липкий страх мурашками побежал по коже Эсироу, а горькое чувство собственной несостоятельности свернулось узлом в районе груди.
Двалин и Торин на руках с невестой вбежали в хлев, и гномы закрыли ворота. Торин опустил Дарси на солому, и начал что-то кричать ей, но она слабо что-то слышала из-за нахлынувшего чувства ужаса. Она подумала об одном из своих старших братьев, и его последних словах, которые он произнес у нее на руках.
— Седлай лошадей, сестра. В Эребор, сестра. Домой, — как во сне она услышала свой голос. Торин встряхнул ее за плечи, и несильно ударил по щеке, стараясь привести в чувство. На бледной щеке остался небольшой порез от тяжелого перстня на пальцах узбада.
— Дарси, — настойчиво звал он. Ори нашел чан с водой и брызнул ей в лицо. Дарси вздрогнула и резко выдохнула.
Запал в душе и уверенность в том, что можно изменить ситуацию, окончательно угасли, а обещание, данное самой себе — вернуться в Эребор и снова восстановить из пепла имя Эсироу — растворилось в полнейшем изнеможении, боли и ощущении безнадежности. Она резко выдохнула, и крупно задрожала. Понимание того, что она была как никогда близка к смерти, удало по натянутым нервам, но девушка не заплакала — она резко выдохнула и когда мир покачнулся перед глазами, уткнулась лицом в грудь Дубощита, и что-то слабо проговорила. Никто ее не понял, и не расслышал. Торин накрыл ее голову рукой и прижался к густым волосам щекой. Он сам мелким подрагивал, но этого не заметила даже Эсироу.
Гэндальф присел перед суженными и посмотрел на вытянутую ногу девушки. Сняв сапоги и закатав штанину, он критически осмотрел порез — рана открылась и залила кровью почти все ногу, кожа вокруг раны была воспалена.
— Плохо дело, — проговорил волшебник. — Я думал рана менее серьезна.
— С этим можно что-то сделать? — зло спросил Торин. Он расслышал слабый, неясный звук, и только через несколько секунд понял, что это стучат зубы его нареченной. Кажется, Дарси медленно приходила в себя и осознавала, что именно произошло.
— Надо промыть рану, иначе залечить ее будет сложно, — сказал Гэндальф, и гномы засуетились. Они принесли чистую воду из бочек, что стояли в сарае, а Бильбо нашел чистые полотенца. Дарси, которая до этого полусидела, опираясь на Торина, подтянули немного вперед. Шеей девушка лежала на колене узбада, и ее взгляд скользил по огромному сараю и не менее огромным коровам. Пахло соломой и парным молоком.
— Почти как у нас дома, — внезапно произнесла она. Торин, до этого наблюдающий за тем, как волшебник обрабатывает рану девушки, сверху-вниз посмотрел на бледную гномку. Ее глаза все еще были затуманены, но какая-то осмысленно появилась и в словах, и во взгляде. — Как той зимой, в конюшне. Только там не было коров, да, Торин?
Узбад усмехнулся и согласно кивнул. Дарси слабо улыбнулась ему.
В этот раз Гэндальф не пожалел сил и после того, как оттер кровь, отрезал некротированные участки тканей, которые начинали отслаиваться, и кое-как обработал края, он полностью залечил рану, и Балин снова наложил тугую повязку, закрывая нежно-розовый шрам, который шел от колена и почти до лодыжки. Только после того, как волшебник позволил Дарс обратно одеться и обуться, гномы вздохнули с облегчением. Конечно, близко с Эсироу общались только четверо из гномов, но все остальные, включая Бильбо, немало испугались, когда невеста Дубощита попала в такое положение. Особенно, наверное, волновался маленьких хоббит — ведь как бы он не уважал каждого из этого отряда, Дарси симпатизировала ему больше остальных. Она казалась ему такой же домашней, и вообще напомнила дом — теплый, ласковый и уютный.
Когда Гэндальф объяснил, к кому они попали в дом и как предстоит себя вести, гномы скудно поужинали остатками холодной баранины и кроликом, после чего завалились спать. Гэндальф предупредил Дарси, что ночью нога может еще болеть, но лучше она переболит сейчас, это будет нормальной реакций организма на такое быстрое исцеление, чем потом боль застанет ее в пути. Дарси кивнула. Волшебник оставил рядом с ней бурдюк, наполненный водой из бочек, и Дарси прикрыла глаза, готовясь к бессонной ночи.