— Дарси — моя невеста, — возразил Торин. — Она сильнее многих и вольна делать, что ей хочется.
Когда гномы закончили трапезу, то Беорн намекнул, что им не мешало бы вымыться. Очевидно, для чуткого обоняния оборотня грязные и потные гномы не были чем-то приятным. Дарси, которая возилась с Армитогом — Бильбо был поражён тому, как сильный и грозный зверь лежал на спине, позволяя гномке чесать ему пузо и моментами порыкивал от удовольствия — сказала, что помоется после них всех.
— Все всем скопом и быстро, а я все равно провожусь дольше вас, — сказала Дарси.
Беорн выдал ей огромный кусок лавандового мыла, махровое полотенце, деревянный таз, жесткую губку, гребень для волос и показал солнечное местечко. Дарси была бесконечно рада возможности наконец-то привести себя в порядок.
Ванна была для девушки особым удовольствием. Порой она устраивала себе настоящий отдых. Грела много воды, а затем наполняла старую бадью и кисла в ней, пока вода не остынет, оттирая себя разными отварами и настойками. Эффект был прекрасным. Кожа оставалась гладкой, без язв и прыщей.
Первым делом, оказавшись в непосредственной близости от воды, Эсироу разделась до нижнего белья и принялась стирать вещи, в которых шла с самого Ривенделла. Беорн оказался прав — вода была теплой, как парное молоко. Дарси села на ближайший валун и принялась с усердием вычищать свою одежду. Гномка не боялась, что кто-то ее увидит — гномы уважали ее и ее положение при Торине, Бильбо явно смутился бы больше ее самой, а орки не совались в дом к Беорну.
На то, чтобы вычистить одежду и шубку пришлось потратить довольно много времени и почти половина от огромного куска мыло. Дарси развесила одежду на солнце, чтобы она сушились, и наконец-то смогла сама зайти в воду. Она несколько раз нырнула, а потом принялась с усердием оттирать с тела и волос грязь. Все вокруг заполнил запах мыла, и Эсироу едва ли не мурлыкала от ощущений. Кожа неприятно горела после того, как ее жестко обтерли и сняли с нее грязь, но Дарси не обращал внимание.
С волосами оказалось сложнее — сначала их пришлось расчесать сухими, что само по себе было сложным заданием. Пышные и густые они свалялись, как шерсть больного животного, и чтобы привести их в божеский вид пришлось изрядно потрудится и вырвать несколько клочьев. У Дарси даже мелькнула шальная мысль, чтобы попросить Армитога достать ей ножницы, но она тут же эту мысль откинула. Она любила свои волосы, и не собиралась обрезать их.
Зато после всех водных процедур она чувствовала себя по-настоящему счастливой и, наконец-то, чистой. Она расчёсывала уже высыхающие волосы, сидя в штанах и нижней рубашке, пока верхняя одежда досыхала на солнцепеке. Расчесывая чистые волосы, от которых пахло теперь лавандой — да она сама вместе с одеждой пахла теперь так — Дарси думала, что хотела бы задержать в этом милом месте чуть подольше.
— Мы думали, что ты утонула.
Дарси развернулась. Торин стоял, прислонившись к дереву.
— Я сказала, что провожусь дольше вас, — пожала плечами девушка, откладывая гребень и заводя руки за спину, заплетая тугую косу.
Торин внимательно цеплял каждое ее движение.
— Я не сильно нас задержала? — спросила Дарси поднимаясь и потягиваясь. — Мы же не уходим прямо сейчас?
— Завтра с утра, — ответил ей Торин. Дарси улыбнулась. Поддаваясь своему порыву легко поцеловала его в щеку, мужчина в свою очередь крепко обнял ее за талию. Его голубые глаза потемнели, выдавая слишком долго скрываемые чувства. Дарси не было стыдно — ни за это, ни за тот поцелуй на горе. Ей вообще редко бывало неудобно за проявление своих чувств. Если она любила, а ее любили в ответ, то Эсироу не теряла возможности показать это.
Проблема с Торином была в том, что он был не просто гномом, в наследником, поэтому такое открытое проявление чувств было несколько недопустимо. Но Дарси, зная, что Торину она не безразлична, ухитрялась остаться с ним наедине и хотя сам тогда-еще-не-Дубощит ворчал по этому поводу, было видно, что чувственные порывы невесты ему льстят.
Он поцеловал Дарси в самый кончик носика, а его темная борода щекотала лицо и губы. Эсироу улыбнулась, осторожно обняв его за пояс. Сильные руки крепче прижали девушку к Торину, не давая возможности отстраниться.
Синева против синевы. Торин поцеловал ее лихорадочно. Голова моментально пошла кругом. Вот же! И почему ее близость так дурманит кровь, превращая ее в алкоголь, который бьет по мозгам не хуже топора?
Торин толкнул ее в сторону дерева, продолжая покрывать ее лицо быстрыми поцелуями, чувствуя, как тонкие пальцы суженной скользят по его лицу, шее, волосам. Безумно, отчаянно. Дубощит готов был ни на секунду не покидать ее, гладить, целовать до изнеможения, исследовать снова и снова. И он стремился к Дарси, жадно брал предложенное и требовал еще.
Свободной рукой он мимоходом коснулся щеки девушки, стирая капли воды, провел пальцами по изящной шее и вниз, к хрупким ключицам. Взгляд скользил вслед за движениями руки, которая слегка раздвинула ворот рубашки, задумчиво изучая оголившееся пространство. Кожа все такая же нежная и теплая. Когда его пальцы скользнули за ворот рубашки, Дарси внезапно отстранилась и попыталась вырваться из его объятий. Не сразу поняв, чего именно пытается добиться невеста, Дубощит продолжал свои упоительные ласки.
— Нет, Торин… — яростно зашептала Дарси. — Торин… Нет, нет. Стой!
Последнее слово, сказанное повышенным тоном и на грани какой-то истерики, ударило по сознанию Дубощита, что дало Дарси возможность рвануть в сторону. Ее руки судорожно тряслись, пока она пыталась застегнуть рубашку, но, с шестой попытки застегнув только одну, она бросила эту затею.
— Что… —начала Торин, стараясь унять сбившееся дыхание. Остался стоять на месте. Девушка остановилась на безопасном расстоянии, побледневшая, с огромными глазами. — Что-то не так?
— Нет, нет… — быстро залепетала Эсироу. Гномка только сейчас подумала, что такое резкое поведение могло обидеть Короля-Под-Горой. Она прикрыла глаза, стараясь собраться с мыслями, но получилось откровенно плохо. — Просто…
— Что? — узбад подошел ближе, сокращая расстояние между ними и беря девушку за локоть, заставляя посмотреть на себя — Мы уже были близки, помнишь?
— Да, в том-то и проблема, — нервно усмехнулась Дарси. — Помнишь, что ты мне сказала тогда?
Когда мы к черту послали все правила и просто… в твоих покоях…
Торин сосредоточенно кивнул.
— Много чего. Что люблю тебя, что ты прекрасна.
— Вот именно. Ты сказал, что я красивая. Что я прекрасна, — Дарси тяжело вздохнула, но, к огромному облегчению Торина, не пыталась вырвать руку. — Сейчас все по-другому, Торин.
— В каком смысле?
Эта недосказанность, которая мертвым грузом висела между ним и Дарси уже порядком выводила Дубощита из себя. В отличие от Эребора, сейчас невеста не была с ним открыта. Он прикрывает глаза, и пытается собраться с мыслями, овладеть своими эмоциями. Торин зажимает вторую руку до белых костяшек, думая о том, что не должен срываться прямо сейчас. У Дарси, наверняка, были свои причины молчать, и давить на нее было бы неразумно. Но чертова недосказанность…!
— Я… — Дарси внезапно тихо выдохнула и мягко забрала свою руку, начиная медленно расстегивать пуговицы рубашки, придерживая ее. — Я не ищу твоей жалости, но ладно, проще показать.
Дарси сняла рубашку и сжала ее в руке. От ребер до плеча тянулись три шрама — два из них были выражены наиболее четко, третий остался розовой полосой. Но два самых больших останутся на всю жизнь, уродливым напоминанием о том, что их нанесло. Торин отвел взгляд от шрамов на груди девушки и посмотрел ей в глаза. Она не плакала. В голубых глазах Эсироу, так похожих на его, стояла легкая грусть и обреченность. Она уже успела смириться с мыслью, что с такими шрамами никогда не будет по-настоящему красива.
— Приручение Бронированного медведя не проходит бесследно. Шрамы украшают мужчин, но женщина. Особенно — такие шрамы.