Ори, пронесся мимо нее, смог уцепиться за мокрый край бочки, но тут раздался яростный рык. Преследующие их орки и эльфы вздрогнули. На берег выскочил Армитог, его дикие медвежьи глаза горели яростью. Он на ходу разорвал пополам двух орков, после чего прыгнул в воду. Медведь барахтался несколько секунд, потом выровнялся и схватился зубами за бочку Дарси и потянул ее к берегу, преодолевая сильное течение. Ори пришлось убрать руку.
— Нет, нет! — кричал Торин, но река неумолимо уносила его, да и Армитогу было все равно на крики узбада. Последнее, что увидел Дубощит — как медведь пытается вытащить хозяйку на берег. Потом река вильнула в сторону, медведь с гномкой скрылся за поворотом, и только Оин, плывущий последним, сказал, что к Дарси и Армитогу поспешили два эльфа — тот светловолосый, что обвинил Торина в краже, и рыжая эльфийка.
***
— Нам надо вернуться!
— Торин, — покачал головой Балин.
— Мы должны за ней вернуться! — прорычал Король-Под-Горой и явственно направился обратно. Гномы засуетились —с одной стороны, им надо было остановить своего предводителя, но и вставать на пути у рассерженного Короля они не рискнули.
— Торин стой! —Балин схватил Торина за плечо и узбад повернулся к нему. — Послушай меня! Даже если Дарси выжила, в чем я, прости меня, сомневаюсь, она в руках у эльфов. Они будут использовать ее для шантажа, и мы не знаем, что они попросят!
— Не имеет значение! — огрызнулся Дубощит, скидывая Ты думаешь, я оставлю ее в их руках?!
— Торин, оглядись! — старый гном простер рукой, указывая на долину, что открывалась впереди. Дальше темнел Эребор. —Мы как никогда близки к Горе! Мы почти победили, — в глазах узбада крепчал и рос спор с самим собой, он метался между любимой женщиной и своим священным долгом, поэтому Балин продолжи. — Ты любишь ее и хочешь вернуться за ней, я понимаю, но Дарси бы хотела, чтобы мы победили. Чтобы ты стал королем, которого она видела в тебе.
— Да и кроме того, — вступил в разговор Двалин. — Если мы вернем Эребор с его сокровищами, то сможем торговаться и вызволить ее. Если конечно, эльфы не дали ей умереть.
Торин не хотел оставлять Дарси. Не сейчас, когда он только-только обрел ее, когда она снова доверилась ему, была его. Он не знал, жива ли она, но даже если нет — Дарси Эсироу заслуживала быть похороненной со всеми почестями, ее тело не должно было быть в руках эльфов. Кроме того, ему хотелось верить, что Дарси все-таки была жива.
Спор длился до самого вечера. Кто-то принимал сторону Торина — Фили, Кили, Бильбо, сам же Дубощит твердо знал, что ни за что не бросит свою невесту. Точно так же ему хотелось быть уверенным и в остальных: слишком многое они пережили вместе с Дарси. Сама бы Эсироу не согласилась принести в жертву никого из них.
Но как-то так получилось — Торин и сам до сих пор не понял, как такое возможно — но на закате большинство постепенно начало склоняться к другому варианту. Никто ничего не говорил вслух — страшное решение просто витало в воздухе. «Мы должны… мы должны, ради будущего… Дарси бы нас поняла…»
И в какой-то миг, на сотую долю секунды, Торин, видимо, дал слабину — как иначе объяснить, что выбор был сделан практически единогласно? Где-то, среди разговоров и споров до хрипоты, когда он почти кричал, доказывая, что будущее без Дарси невозможно, он оступился — может, просто устал, а может, не вынес давления. И этого Торин Дубощит, сын Траина, Король-Под-Горой не мог простить себе до сих пор.
Каждый день, каждый час из тех дней — когда они были в Дейле, когда они возвращали гору, сражались со Смаугом, когда он упивался тем, что получил заслуженную корону — что он провел без любимой, он корил себя за слабость. Почему, почему он не выстоял? Почему отпустил свою Дарси? Почему не смог ее защитить?
========== О нем ==========
Торин мог сказать, что он сходит с ума. И, вероятно, так и было.
Дубощит практически рад, что все это время не может думать о женщине, которую потерял — такой момент выпадает только в лодке Барда, и тогда он только и делает, что винит себя в том, что они бросили Дарс. Потом начинается настоящее безумие, и Торин сражается с самой смертью, и о Дарси почти не думает. Лишь иногда мелькает мысль, что Эсироу сделала бы все по-другому. И что если сейчас умереть, будет ли она ждать его по ту сторону? Но Торин выживает и живет, потому что он должен сделать то, что желала бы его невеста, и почтить ее память теперь святой долг Дубощита.
Сначала он увидел Дарси, когда узнал о смерти Смауга. Ему показалось — только показалось — что где-то за горами сокровищ мелькнула знакомая девичья фигура, но конечно, этого не было. Торин лишь лишний раз вспомнил о том, что его любимая женщина была далеко от него, а возможно — уже последовала в чертоги к своим праотцам.
Но спустя буквально два дня после победы Бардом над драконом образ Дарси преследовал Торина все больше и больше. Он видел ее то тут, то там в небесно-голубом платье, с туго заплетёнными косами, с короной, которая ей полагалась после свадьбы с Торином, с тяжёлыми ожерельями на шее, кольцами. Такой, какой она должна была быть. Сначала он подумал, что спит, но видение начали преследовать его наяву. И Дубощит хотел допустить мысль о том, что Эсироу, возможно, вернулась к нему, пока Кили не развеял эту надежду.
В тот день Дарси появилась буквально в двух метрах от него. Ее голубые глаза скользнули по Торину взглядом, преисполненным нежностью. Она улыбнулась и тихо рассмеялась:
— Ты же не серьезно, Торин?
Он хотел было спросить, что именно она имеет в виду — и при этом Торин понимал, что красавица перед ним не больше, чем видении — но тут пришел Кили и, задев плечом видение Короля, заставил Дарси раствориться в воздухе все с той же безмятежной улыбкой. Племянник доложил о том, что Аркенстон они пока не нашли, а люди требуют свою половину сокровищ. Торин забыл о Дарси на это мгновение. Но она не забыла о нем.
Любовь слепа, поэтому безумию приходится водить ее за руку. И даже независимо от возраста сумасшествие, порой, становится поводырем для влюбленного сердца. На долгую жизнь такие болезненные отношения точно не обречены. А вот их создатели и виновники – сами влюбленные – рискуют либо вылечиться, либо окончательно слететь с катушек.
Образ Дарси становился все реальнее и реальнее, и если Балин знал об этих видениях, то сказал, что они крепнут вместе с драконьей болезнью, потому что Дарси была своеобразным сокровищем для Торина. На данный момент — недоступным ему. Но старый гном ничего не знал о галлюцинациях своего Короля, лишь иногда видел, как взгляд Торина, безумный и немного испуганный, останавливался на месте, где никого и ничего не было.
Дубощит все еще верил, что его невеста жива и через какое-то время он получит от Трандуила предложения обменять Эсироу на самоцветы, белее света звезд. На это согласиться можно было — Дарси стояла гораздо дороже.
Следующий раз Торин увидел Дарси ночью, после того, как гномы стали готовиться к войне против эльфов и людей. Король отослал письмо своему брату Даину и был, в целом, спокоен. Разве что душа его металась от того, что сокровища могли у него отнять. Мучающий бессонницей от таких мыслей, Торин бесцельно бродил между покоям. Вот эти когда-то занимал его брат Фрерин, а эти принадлежали Дис. Правда, когда у нее родились сыновья, она заняла более просторные. А чуть дальше по коридору были покои Дарси Эсироу — через несколько комнат от его собственных, чтобы влюбленные не могли проводить ночи вместе, но и слишком далеко не находились.
Он остановился напротив двери и долго не решался открыть ее. Его затопили приятные воспоминания о том, как влюбленная в него юная Эсироу урывала поцелуи у Принца в этих темных коридорах. Когда она в первый раз его поцеловала, то испугалась собственных чувств. Она всегда была порывистой, и часто делала что-то раньше, чем думала. Вот и в тот раз, устыдившись своих чувств, она уехала с братьями, и у Торина был целый месяц, чтобы понять, что же значит для него эта безбородая гномка. Когда в новую встречу им удалось остаться наедине, Торин встретил Дарси тягучим, горячим поцелуем.