Арвен поможет тебе подготовиться и расскажет все, что необходимо будет для спасения сынов Дурина.
Удачи тебе в твоём пути, Звезднорожденная.
Лорд Элронд из Ривенделла.»
Торин сначала хочет смять письмо, но потом снова складывает, как было, и убирает обратно на подоконник. Он с трудом представляет, как Дарси смогла выдержать это — знать, что от тебя зависит жизнь любимого человека, и бояться не успеть. Торин почти не испытывал подобных чувств, он видел тела своих родных в запале битвы, и разве что вера в то, что отец жив могла с этим сравниться. Но видимо он недооценил силу любви, что Эсироу испытывала к нему, если она боролась рьянее его самого.
Когда он почти поверил в то, что Дарси мертва, он сдался. Он видел галлюцинации и выдавал желаемое за действительное, а там, на леднике, был готов отдать жизнь, лишь бы встретиться с любимой. Можно было бы связать все с драконьим недугом, но правда в том, что Торину Дубощиту было бы легче умереть, чем жить без Дарси Эсироу. А эта женщина скорей бы захватила трон и правила с поддержки их отряда, чем позволила смерти сломить бы себя. Но потери сделали её сильной, а страдания — безжалостной к врагам. Любовь же дала Дарси силы жить и бороться.
Торин маяться практически до самого вечера. Кроме редкого визита Дис ближе к ужину никого в покоях Торина нет, кроме него самого. С одной стороны, Король-Под-Горой понимает, что не только Дарси, но и всему его отряду нужен отдых, они заслужили его больше, чем кто-либо. А с другой стороны ему до болезненной остроты хотелось увидеть возлюбленную, и лично воздать должное каждому из отряда.
Ближе к вечеру в коридоре слышится тяжелая поступь. Торин переводит взгляд на дверь, ожидая увидеть Двалина или Бомбура, судя по походке, но дверь открывается и в комнату входит медведь.
— Армитог? — удивленно тянет Дубощит. Он подходит к медведю, который доходит до середины комнаты и садится. Узбад тянет руку к морде Бронированного медведя, и тот, выждав несколько секунд, доверчиво утыкается в широкую ладонь макушкой. — Привет, приятель, — по-настоящему радостно говорит Торин, почесывая Армитога по голове и за ушами. — Я рад тебя видеть.
Брони на Армитоге не было. Один глаз пересекал шрам, но глаз, вроде, не пострадал. Он хромал на переднюю лапу, как заметил Торин, от этого походка была более тяжелой; обычно Бронированные медведи передвигаются куда тише при желании. То тут то там были мелкие царапины, кое-где выпала шерсть, но в целом Армитог выглядел в порядке и почти здоровым. Бронированные медведи быстро восстанавливаются.
Армитог скинул руку узбада спустя три минут почесываний, и хотя это было приятно, он был тут с определенной целью. Пока Дис — интересная, правда несколько властная женщина, как казалось Армитогу, который привык слушать только одну женщину — была занята в другом крыле, у медведя появилась небольшая лазейка.
Он раздраженно рыкнул, слегка обошел Торина кругом и толкнул его в спину. Узбад сделал пару шагов к двери, и внезапно понял, что именно хотел от него Бронированный медведь Дарси. Армитог, очевидно, как и всему ему подобные, чувствовал эмоциональный настрой хозяина. Проведя с Дарси больше десятка лет, Бронированный, вероятно, очень тонко чувствовал все, что ощущала Эсироу; особенно после столь грандиозного сражения.
Медведь действительно хромал на переднюю правую лапу, да и с задней левой у него было что-то не то, но Армитог шел уверенно и спокойно. Где-то на этаж ниже копошились другие гномы, были слышны крики, которые Торин не мог разобрать, сверху тоже бурлила деятельность, но в крыле Торина было тихо. Тишину прерывали только его тяжелые шаги и поступь хромающего медведя.
Шли они недолго. Вскоре остановились перед покоями, которые Дарси занимала во время своих прибытий в Эребор, когда уже поступила статус невесты Короля-Под-Горой. Комнаты Дубощита и Эсироу были расположены таким образом, что, казалось, находились в шаговой доступности, однако достаточно далеко, чтобы не могли оставаться наедине. Но разве будущих супругов могло это остановить?
Торин открывает дверь. Дарси стоит к нему спиной, почти такая же, как в его видениях. Платье голубое, волнистые волосы коричнево-золотистого оттенка с множеством мелких кудряшек распущены, камни диадемы сверкают в неярких лучах солнца. Эсироу была похожа на прекрасное изваяние, такое же прекрасное и дорогое, как драгоценные камни внутри Эребора. Самые красивые женщины — это те, у которых помимо красоты, есть душа и интеллект. Есть в них что-то такое особенное, они рождены для высоких чувств и целей, для того чтобы вдохновлять.
При звуке открывающейся двери, хотя получилось достаточно громко для тихой комнаты, Дарси не обернулась. Лишь гордо вздернула опущенную до этого голову, и Торин буквально почувствовал величие и стать, которые наполняли его невесту. А в скором будущем — жену и королеву.
— Дис, если ты опять пришла говорить о том, что мне нельзя навестить Торина, пока он не очнется, — холодно начала Эсироу, не оборачиваясь. Торин закрыл дверь и шагнул к середине комнаты. — Можешь себя не утруждать, я…
— Дарс, — позвал ее узбад, и гномка развернулась к нему. Не быстро, подскочив на месте, а плавно и грациозно, как плывет цветок по воде при слабом ветре. Глаза у Дарси были красные, а под глазами залегли тени, она выглядела печальной и холодной одновременно; Дубощит почти пожалел, что потревожил Дарси вопреки советам Даина и Дис — Эсироу выглядела печальной и усталой.
Едва она увидела его, лед во взгляде растаял, заменившись слезами. Дарси приоткрыла рот, но ничего так сказать и не смогла. Она была самой прекрасной и одновременно самой несчастной женщиной, которую Торин видел когда-либо. Эсироу же в свою очередь отметила, что седых прядей в волосах узбада стало куда больше, вот только лицо было молодым и светлым.
Дарси порывисто выдохнула, странно дернулась — причем так, что Торин заволновался, что она сейчас на полном серьезе опустится на колени — а потом неуверенно сделала шаг вперед, будто боясь, что Дубощит исчезнет, как видение или мираж. Не исчез, более того, решительно шагнул к невесту и обнял ее. Дарси, почувствовав сильные руки, знакомый запах самого Торина и грубый пошив его одежды, снова не сдержалась. Она вспомнила их последний разговор на леднике, а Король-Под-Горой гладил ее по лицу, и в его глазах были любовь, страх, сожаление, столько эмоций сразу — и Эсироу прорывает. Скопившиеся чувства вырываются из груди сдавленным всхлипом, и Дарси рыдает, уткнувшись Торину в шею и обняв его в ответ.
— Не надо, Дарс, не надо. Не плачь, — шептал узбад, поглаживая прижавшуюся к нему гномку по волосам.
— Я… говорила… — между всхлипами выдавила Эсироу. — Что если ты… еще раз меня так… напугаешь… Я убью тебя.
Торин коротко хохотнул.
— Вот это моя Дарси!
Он дотянулся убрал с лица Дарси волосы, поцеловала глаза, щеки… Дарси обхватила его руками, прижимаясь к его плечу и тихонько всхлипывая. Торин тычется носом в ее волосы, поглаживает по спине, и они стоят так какое-то время, молча, не говоря ни слова, просто держась друг за друга.
— Торин… — шепчет девушка, и Дубощит чувствует, как она потихоньку успокаивается.
— М? — вопросительно тянет он, не отпуская Эсироу из крепких объятий.
— Скажи мне, что все это правда, — шепотом попросит она. — Скажи, что мы все живы. Что ты и я живы. Что я не умерла там, от стрел орков, а ты не погиб на леднике. Что сейчас мы здесь, в Эреборе, а не в чертогах наших предков далеко от земли.
Разве не любовь является сутью всего, что сотворено в этом мире? Остальное всё бренно, оно уходит, умирает. Но только не любовь. Лишь любовь способна пребывать в мире вечно.
— Мы живы, Дарс, — говорит узбад, слегка отстраняясь. Дарси смотрит на него влажными, покрасневшими глазами, из-за чего радужка ее глаз становится восхитительно-голубой. — Мы живы и вместе. Теперь навсегда.