Роберт Говард
Голуби преисподней
1. СВИСТ ИЗ МРАКА
Грисвелл проснулся внезапно: каждый его нерв звенел, предупреждая об опасности. Беспокойно он осмотрелся вокруг, с трудом припоминая, где он находится и что здесь делает. Лунный свет едва просачивался сквозь запыленные окна, и большая пустая комната с высоким потолком и зияющей пастью камина казалась призрачной и незнакомой. Постепенно высвобождаясь от липкой паутины недавнего сна, Грисвелл наконец сообразил, где он и как попал сюда. Он повернул голову и уставился на своего компаньона, спящего на полу рядом с ним. Джон Брэйнер выглядел во тьме смутной тяжелой грудой, едва посеребренной лунным светом.
Грисвелл попытался вспомнить, что его разбудило. В доме стояла тишина; лишь отдаленное улюлюканье совы доносилось из чащи соснового леса. Наконец ему удалось поймать ускользающее воспоминание. Это был сон, наполненный темной угрозой, заставившей его в ужасе проснуться. Воспоминание нахлынуло вновь, живо обрисовывая отвратительное видение.
Да и был ли это сон? Он так странно смешался с недавним действительным событием, что теперь трудно было разобрать, где кончается реальность и начинается фантазия. В этом сне Грисвеллу казалось, что он вновь переживает последние часы вчерашнего дня.
Сон вернул его в то мгновение, когда он и Джон Брэйнер увидели дом, в котором они сейчас лежали. Они подъехали по тряской разбитой дороге, пересекавшей сосновый лес. Здесь, вдали от родной Новой Англии, они с Джоном скитались в поисках развлечений. Этот ветхий заброшенный дом, поднимающийся посреди зарослей дикого кустарника навстречу заходящему солнцу, сразу завладел их воображением. Черный, застывший, мрачной громадой возвышался он на фоне зловеще багряного заката.
Оставив машину на дороге, они направились к дому по узкой, затерянной в зарослях дорожке, усыпанной кирпичной крошкой. Примерно с середины пути они увидели, как с балюстрад дома сорвалась целая стая голубей и унеслась прочь, сотрясая воздух громким хлопаньем крыльев.
Дубовая дверь осела на сломанных петлях. Пыль лежала толстым слоем на полу просторной прихожей, на широких ступенях лестницы, ведущей куда-то вверх. Они выбрали дверь напротив лестничной площадки и вошли в обширную пустую комнату с блестками паутины по углам. Пыль и здесь лежала повсюду, даже на пепле в камине.
Они не стали разжигать огонь. Как только село солнце, все вокруг окутала темнота — густая, черная, кромешная тьма дремучих сосновых лесов. Они знали, что гремучие змеи чувствуют себя как дома в этих краях, и потому побоялись шарить под деревьями в поисках хвороста. Перекусив консервами, они расположились около камина, с головой завернувшись в свои одеяла, и мгновенно уснули.
Почти то же самое только что приснилось Грисвеллу. Он вновь увидел мрачный дом, вздымающийся на фоне багрового неба, увидел полет голубей, когда они с Джоном шли к дому по кирпичной дорожке. Откуда-то со стороны он увидел и темную комнату, в которой они сейчас лежали, и две фигуры, закутанные в одеяла на пыльном полу — себя и своего друга. С этого момента его сон слегка изменился, выходя за пределы здравого рассудка и обращаясь ночным кошмаром. Он перенесся в другую тенистую комнату, освещенную серебристым светом, падавшим неведомо откуда, ведь в этой комнате совсем не было окон. В этом призрачном свете он увидел три маленькие фигуры, неподвижно висящие в ряд. Своими очертаниями и мертвенным спокойствием они вызывали леденящий душу ужас. Не было ни звука, ни слова, но он чувствовал присутствие безумия и злобы, затаившихся в темном углу. Внезапно он вновь перенесся в прежнюю темную пыльную комнату с высоким потолком, где лежал напротив камина.
Он лежал закутанным в одеяло и напряженно всматривался в темный коридор и дальше, в холл, туда, где луч лунного света падал на лестницу с балюстрадами в нескольких шагах от лестничной площадки. И там, на лестнице, было нечто, скорчившееся, уродливое: призрачная тварь, лишь частично освещенная лучом лунного света. Тусклое желтое пятно, которое могло быть ее лицом, повернулось к Грисвеллу, словно притаившийся на лестнице, рассматривал его и Джона. Холодный ужас пробежал по нервам, и затем Грисвелл проснулся — если это был сон.
Он вздрогнул, всматриваясь. Луч света все так же падал на лестницу, но сейчас там никого не было. Однако мурашки по-прежнему бегали по коже; ноги Грисвелла были холодны как лед. Он сделал резкое движение, надеясь разбудить своего товарища, а затем его парализовал внезапно раздавшийся звук.
Кто-то свистел этажом выше. Свист становился жутким и сладким, не неся никакой мелодии. Это был просто свист, переливчатый и пронзительный. Такой звук в доме, выглядевшем пустым, был вполне тревожным сам по себе, но нечто большее, чем просто страх перед странным соседством, держало Грисвелла в оцепенении. Он не мог определить тот ужас, что завладел им. Но вот Брэйнер зашевелился и сел. Фигура Джона смутно вырисовывалась в обволакивающей тьме, голова его была повернута в сторону лестницы, словно он внимательно прислушивался. Сверхъестественный свист стал еще более сладким и казался теперь поистине дьявольским.
— Джон! — прошептал Грисвелл сухими губами. Он хотел крикнуть, предупредить друга, что на лестнице есть кто-то, навряд ли притаившийся там с добрыми намерениями, и что они должны немедленно покинуть дом… Но крик застрял в пересохшем горле.
Брэйнер встал. Его башмаки застучали по полу, когда он двинулся навстречу неведомой твари за дверью. Не спеша вышел он в прихожую и ступил на нижнюю ступеньку лестницы, смешавшись с тенями, сгустившимися в прихожей.
Грисвелл лежал, не в состоянии пошевелиться, захваченный вихрем замешательства и страха. Кто свистел наверху? Он видел Джона, проходящего пятно света, видел его голову, откинутую назад, как будто тот смотрел на нечто, загороженное от Грисвелла лестницей. Лицо его было лицом лунатика. Джон пересек полосу света и исчез из поля зрения. Грисвелл пытался кричать ему вслед, но сдавленный шепот — вот все, на что он оказался способен.
Свист перешел на низкую ноту и внезапно затих. Грисвелл слышал, как лестница скрипела под ногами Джона; потом он достиг верхней прихожей, и теперь Грисвелл слышал его шаги прямо над собой. Внезапно они стихли; сама ночь, казалось, задержала свое дыхание. И вдруг ужасный крик разорвал тишину. Грисвелл, подскочив, уставился на дверь.
Странный паралич, охвативший его, теперь был сломлен. Он бросился к двери, но остановился, взяв себя в руки. Шаги наверху возобновились: Джон возвращался. Он не бежал; его поступь была даже более твердой и размеренной, чем прежде. Вновь заскрипела лестница. Рука, цепляющаяся за перила, показалась в полосе лунного света; за ней появилась и вторая… Чудовищный трепет потряс Грисвелла: эта рука сжимала короткий, тускло мерцающий топор! Был ли спускающийся по лестнице Брэйнером?!
Да! Человек полностью вошел в полосу света, и Грисвелл узнал своего товарища. Затем он увидел лицо Джона, и вопль сорвался с его губ.
Лицо это было бескровным, точно лицо трупа, струйки крови стекали по мертвенно-бледной коже, остекленевшие глаза глубоко запали, огромная рана, сочась кровью, почти пополам рассекала голову Джона.
Грисвелл не помнил точно, как он выбрался из этого проклятого дома. Впоследствии к нему вернулись дикие, смутные воспоминания — о том, как он проломил собой пыльное, затянутое паутиной окно, о том, как спотыкаясь, вслепую продрался сквозь колючий кустарник и увидел в кроваво-черном тумане собственного безумия темную стену сосен с бесстрастной луной, плывшей над ними в черном небе.