— Узнаю, — лаконично ответил Антон, нервно переминаясь на месте. Говорить по-другому он, кажется, уже разучился, потому что одиночество подорвало в том числе и его речевые навыки. Короткие предложения, рубленые фразы, примитивные слова — на другое он не был горазд.
А её он просто не мог забыть, неспособен был оставить во тьме Предъадья и тумане собственной памяти! Лиза. Елизавета Ледковская. Девушка, с которой он некогда пережил немало странных, абсурдных и бредовых испытаний. Последний живой человек, с которым он был рядом перед началом того тягостного и губительного для его личности десятилетия!
Но теперь это стала уже не та Лиза. Теперь она скорее напоминала Эльвиру, тёмную, таинственную, загадочную — ужасно! Исчезли остатки какой-то детской наивности и непосредственности, лицо исказилось следом порока, во взгляде сквозила наигранность, непонятность, искусственность. Да, в её фигуре появилась какая-то тайна и утончённость, женственность, изящество, но это было не то. Антон не нуждался в такой Лизе. Потому что для него она обратилась уже не Лизой, а второй Эльвирой, которую он ненавидел каждой клеточкой сознания, каждым участком души. Жгуче и пламенно ненавидел.
— Эльвира навещала тебя, ты бы мог обо всём узнать и, возможно, даже увидеть меня раньше, но я не хотела представать перед тобой проекцией. Да и мой смутный план мог потерпеть неудачу: всё-таки я ещё не такая умелая, как Эльвира. Поэтому — сюрприз! — Лиза загадочно улыбнулась, небрежно и непосредственно всплеснув руками.
— Я точно не в Предъадье? — поинтересовался Антон, упорно стараясь не выдавать предательскую дрожь в голосе — по правде говоря, не очень успешно.
— Точно, — Лиза ласково мурлыкнула и снова протянула Антону свою руку. Он судорожно схватил её, заставив Елизавету невольно вздрогнуть.
— Поосторожней, — мягко проворчала она, чуть отстранившись. — Расслабься. Давай сядем на диван, немного поговорим. Заодно узнаешь, что происходит в мире. А то, насколько я поняла, Эльвира тебе ничего об этом даже не рассказывала.
— Ничего…
— Ну вот. А я расскажу всё в подробностях. Устраивайся поудобнее.
Они сели на диван, мягкий, уютный, бархатистый. Окружённый лампами и окутанный смутными колдовскими ароматами.
— Ох, столько рассказывать придётся. Но я буду краткой. Не люблю длинные и занудные речи, — Лиза поморщилась, снова немного всплеснув руками. — Итак, я, наивная девочка, рассчитывавшая спасти мир с помощью чудо-оружия, вернулась в город С.
— Постой… А где мы находимся сейчас? — осторожно перебил её Антон, всё ещё пытаясь взглядом уловить некоторые детали комнаты, чтобы отвлечься от излишней замкнутости и скованности.
— Ох, не перебивай, пожалуйста, и не торопись: чуть позже ты обязательно всё узнаешь. Но мы в доме Эльвиры — думаю, пока этого достаточно.
— Да. Хорошо. Продолжай.
— Итак, я вернулась, наивная, амбициозная, целеустремленная, исполненная искренних надежд избавить мир от голубей. Но не вышло. Все мои мечты оборвались, надежды затуманились, помутились. Мне не везло с самого начала. Вернувшись, я попала в тот ненавистный нам дом, только в нашем мире. Там из-за чего-то ссорились голубиные прислужники. Тогда я ещё ненавидела Эльвиру, тогда я мечтала её убить. Но, можно сказать, убил её другой человек — взбунтовавшийся голубиный раб. Вот только убил он её лишь условно, потому что спустя несколько секунд она возродилась с помощью камня, причём в бессмертном демоническом обличии. Она стала демоном, сильным, неуязвимым. В неё пытались стрелять, но ни у кого не выходило: она уже успела обрести то, ради чего ей был и нужен камень. А я решила побить голубей. Считала, что не зря же мы столько пережили, не зря же столько испытали, пытаясь достать это проклятое оружие! Зря. Потому что мой поединок с голубем оказался неудачным. Голубь ранил меня и чуть не убил — спасибо Эльвире, что вовремя оказалась на нужном месте, воспользовалась выроненным мною оружием и пристрелила эту тварь.
После этого они с оставшимися голубиными прислужниками нашли мою мать и отвезли нас вместе с ней в старый дом Эльвиры, тогда гораздо более бедный, неухоженный. Тогда-то я и узнала страшную истину: сражаться было бессмысленно, потому что голуби уже фактически захватили мир, достигли в нём определённых успехов. Поэтому, сколько ни стреляй, сколько ни убивай главарей, лучше от этого не будет. Появятся новые, причём более агрессивные. И с человеческих земель они уже точно не уйдут, потому что прекрасно на них обустроились и в своём демоническом обличии.
Морозящий ужас охватил Антона. Ему не хотелось верить, он просто не должен был верить, что всё, что пыталась ему рассказывать Лиза, — правда. Эта ложь, наглая, безжалостная. Потому что голуби просто не могли захватить мир. Оружие было сильнее их, оружие буквально сжигало их, оставляя от гордого создания кучку жалких опалённых перьев. Неужели всё кончено? Неужели всё проиграно? Его охватила ярость. Жгучий гнев, вмиг поборовший и дикость, и скованность, и растерянность, жаркой плёнкой застеливший его ошарашенный взгляд.
— Значит, ты теперь тоже с ними? Отлично. Всегда хотел этого. Всегда мечтал об этом. И теперь ты с ними. С ними! С голубями!
— Нет, нет, я не с голубями, дослушай же! — Лиза гневно помотала головой, крепко схватив Антона за руку. — Голуби поработили всех людей, Антон, они всё захватили. Но я не стала рабыней, потому что я общалась с Максом и вообще чем-то понравилась Эльвире. Может, ты тоже не станешь рабом. А меня она сделала своей верной ученицей, которую и поныне обучает колдовским практикам. Но вызволила тебя из Предъадья я сама. Это было очень сложно, невероятно сложно, поверь. И, в общем-то, я применила новую усовершенствованную колдовскую технику, как минимум потому, что тебе не пришлось меня звать. Но теперь ты снова в нормальном, если его таким можно назвать, мире. Теперь ты снова с людьми!
— Но как они могли захватить мир?
— Я же сказала: фактически они сделали это уже тогда, когда мы только отправились в Предъадье, — Лиза тяжело вздохнула. — Сейчас я тебе вкратце расскажу, что случилось за эти десять лет, как я познавала колдовские практики. А потом покажу мир.
— Нет, — внезапно отрезал Антон, поднимаясь с дивана. — Я хочу посмотреть мир сейчас.
— Что ж, хорошо, — не стала перечить Елизавета. — Тогда иди за мной.
Они прошли по такому же длинному, исполненному магической роскоши коридору, выбрались сквозь зеркальную центральную дверь, обогнули цветущий сад и калитку и вскоре ступили на пустырь, тёмный, мрачный, унылый.
Ветер неприятно колол кожу тонкими иголками, тучи тяжело прикладывались к далеким редким крышам зданий своими чёрными, густо напитавшимися невыплеснутой влагой брюхами. Они двигались медленно, они плыли, словно неведомые адские твари, они извивались, они держались за небо чёрными костлявыми пальцами. Не было ни белизны, ни лазури, ни надежды, ни пятнышка. Только чернота. Только мрак. Густой, вязкий. Всепоглощающий.
Где-то вдали однообразными полосами тянулись участки земли — бывшие улицы, бывшие парки, переулки, площади. Бывшие. Потому что теперь ничего не осталось. Потому что теперь всё рухнуло, нещадно, печально, безжизненно. Груды булыжников лежали на бывших дорогах, жилые дома, здания, кинотеатры, больницы навеки обратились в прах и пепел, в каменную крошку, в зыбкий прах прошлого.
Город, в котором находились Антон и Лиза, некогда числился значительным, развивающимся, крупнейшим центром страны. Власть и политика, экономика, инфраструктура, культура, шоу-бизнес и прочие изобретения человечества… Когда-то всё это было, может, стояло в упадке, но было. А теперь — нет. Ни людей, ни зданий, ни голосов, ни криков, ни жизни.
Всё почило в пепле, нескончаемом сне и небытии. Всё осталось позади, в прошлом, далёком, смутном, забытом. А на остатках улиц с важным видом восседали они, стягивая дороги в однообразные живые кольца. Только потусторонние создания, кажется, ради свободного места решившие принять свой земной облик. Только голуби. Голуби. Голуби.