Мы сделали что-то неправильно, мы проиграли, мы не справились. Оружие было с нами, целое, заправленное. Неудача с перемещением — с нашим перемещением. Значит, мы все ещё находились в Предъадье, значит, мы по-прежнему стояли где-то среди вязких болот и пустошей, подступающих к главной голубиной крепости? Этого просто не могло быть. Я не понимала, не знала, не верила. Отказывалась верить. Не хотела оставаться в жуткой мертвенной местности, насквозь пропитанной злобой, тоской и унынием. Домой, верните меня домой!
— Это не мои проблемы. По договору я должна была вытащить вас, я вытащила, значит, свою часть прекрасно выполнила. Ошибка произошла уже по вашей вине. Вы должны были думать головой, прежде чем легко и самонадеянно отправляться в дальнейшее путешествие. Здесь нужна была магия, другая магия, более мощная, сильная, значительная. Которую я бы непременно применила, если бы вы немного подождали, если бы не рвались сломя голову вперёд. Если бы немного включили мозги, несмышленые! Мучайтесь, страдайте, но меня не вините — в этом деле я чиста и безгрешна. — Она изящно шагнула вперёд, потопляя нас в своих пустых глазах, холодных, бездушных. И, похоже, принялась с пробирающим торжеством вкушать наши страдания. Нашу боль и панику, наши безысходные мысли, наши подсознательные страхи и иллюзии — все, что только подворачивалось ей на пути. Казалось, что она была такой же, как та топь — бездушным созданием, разложившимся порождением Предъадья. Она явно чутко чувствовала, улавливая каждый звук, каждое мановение воздуха. И зачем мы только с ней связались?!
Странная, словно призрак, прозрачная, высокая, в тусклом свете и мрачной обстановке она выглядела особенно пугающе. Ее расслабленная непринуждённость напрягала, а от голоса к горлу невольно подбирался леденящий ком.
Судя по всему, ей ни до чего не было дела — кроме оружия, чудесного, заветного. Наверное, за ним она и пришла. Обман и ложь. Глупости и иллюзии. Но неужели она оказалась в Предъадье? Неужели проникла в голубиную обитель? Неужели прошла сквозь грань сущего и потустороннего?
А впрочем, она… Она могла пройти! Вряд ли она бы шелохнулась, убив человека, вряд ли задалась бы порывами жалости и сентиментальности. Была ли у неё душа? Имелось ли сострадание? Непонятно. Но совести, кажется, точно не было: по крайней мере сейчас у меня создавалось впечатление, что она могла убить сотни людей. Наброситься, повалить на землю; обхватить за ослабленные плечи, воткнуть безжалостное лезвие, задавшись злорадным хохотом. И совершенно не испугаться судорожных кровавых всхлипов.
Пустой взгляд пронзил помещение, изящная фигура мягкими шажками передвинулась по залу. Страх снова подступил к моему горлу, отогнав позитивные эмоции, затмив ненужные образы и иллюзии. Я растерялась. Испуганно взглянула на Антона, надеясь поймать остатки уверенности, но уловила лишь апатию, вялую, тягостную. Похоже, оставшуюся ещё после болотных чар.
Тем не менее он крепко сжимал оружие, устремляя злобный и ненавистный взгляд на Эльвиру (определённо это была она!). Эльвира безмятежно улыбнулась.
— Судя по вашему виду, вы готовы убить и растерзать меня — интересно. Это было бы интересно, да, действительно интересно, если бы не один факт… Который я пока не буду вам говорить, чтобы хоть немного скрасить вашу скуку.
Я внимательно рассматривала Эльвиру, силясь понять, на что она пыталась намекнуть.
Призрак? Демон? Голубь? Голубь… Нет, вряд ли она была голубем: Максим бы нам сразу же это сказал. А впрочем, интересно, почему он сразу не сказал, что простыми заклинаниями здесь не обойтись, что стоило использовать нечто более сложное и запутанное — непонятно…
Или понятно. Потому что коридор. Коридор и птицы. Тогда, обвитый смертоносным пламенем, израненный, измученный, он пытался нам что-то сказать, переборов шум криков и переклички. Но я не услышала, не услышала совсем ничего, кроме голубей, бранящихся, суетящихся. Пошла дальше. Я не поняла, что сказал Макс, подсознательно я хотела лишь спастись; приблизиться к выходу; уйти из ненавистного замка, сотрясаемого демоническими крыльями! Кажется, мы пропустили самое важное.
А все-таки, почему он не сказал нам это раньше, перед началом путешествия? Тянуть до казни — значило не сделать ничего. Тогда слова были пустыми, тогда слова ничего не значили, потому что проносились, подобно мимолётному ветру. Все детали следовало выяснить во время приготовления, не упустив ни единой подробности. А мы — наивные глупцы. Жутко самонадеянные, словно дети, малые, беспомощные.