Тем не менее она улыбалась, растягивая свои бескровные губы.
— Но все же ради вас я сделаю исключение… — неожиданно добродушно протянула Эльвира, облокотившись об иллюзорную стену.
Кажется, гнев погас, ярость улетучилась. Она снова стала хладнокровной, невозмутимой, насмешливой, словно и не было никакой внезапной вспышки, словно она и не кричала, что ненавидит людей.
— Вы друзья Макса, а мы с ним неплохо ладили. Жаль, что его больше нет, правда? Или не жаль. Спорный вопрос… А впрочем, вас уже тоже нет, потому что вы заперты, навеки заперты. А скоро и вовсе ничего не будет… Только голуби, голуби, голуби! Много голубей. Очень много голубей. Они будут летать над миром, обвивая его своим демоническим пламенем, — Эльвира восхищенно всплеснула руками, будто показывая, как свершится всеобщее ликование после воцарения голубей над всем миром; ее глаза вновь нездорово вспыхнули.
— А знаете… — тихо, почти шёпотом произнесла она, приложив бесцветную ладонь к лицу. — Когда-то я любила людей. Очень любила. — Она подобралась ещё ближе, изящно устроившись между нами, словно для милой, душевной беседы. Ее лицо приняло наигранно скорбное выражение, глаза, кажется, закатились.
Ну да, конечно — столько душевности! Сколько я ещё ни разу в жизни не видела, сколько ещё никогда не чувствовала и не испытывала — просто верх любви, апогей теплоты и взаимопонимания. Приправленный адским огнём и болотной топью за несуществующими окнами. Но окружение не столь не важно: это ведь душевный диалог, тёплая беседа, дружеские откровения!
Странная она — какая-то непостоянная, нестабильная, неуравновешенная. Запертая в собственном безрассудстве, переполненная амбициями и ненавистью. Возможно, виной всему была незримая граница, разделявшая иллюзию и реальность, но что-то мне подсказывало, что и в жизни дело обстояло не лучше. Ведь она всего лишь связывалась с нами. Как будто просто совершала видеозвонок, направляя камеру на стены комнаты. И чего только стоили эти разноцветные волосы, необычные заострённые черты, неопределённый затуманенный взгляд!
— Очень любила, — Эльвира безразлично подняла брови. — Но это было до тех пор, пока я не познала человеческую тупость, наивность и предрассудки. Они все погрязли в инфантильности и самонадеянности, они все — жертвы стереотипов и предубеждений.
Вот тот же пример с моими волосами. Я всегда красила волосы, потому что таков мой индивидуальный стиль. Я всегда выглядела экстравагантно, и все считали, что я — этакое неформальное создание, участник тайной протестной организации. Протест. Они утверждали, что я протестую, и, движимые безграничной наивностью, протестовали против меня. Забавно даже. Если я вела себя не так, как они считали нужным, значит, я не могла быть одной из них. Я могла быть только с птицами, с милыми созданиями. С символами любви и мира! Глупые предрассудки, сомнительные идеи, которые стали непонятной основой всего человеческого существования. Бредового и абсурдного. Голуби — символы мира, прекрасные создания, порождения любви и света! Конечно. Инфантильность, безразличная инфантильность, недалёкость и самонадеянный отказ принимать что-то, противоречащее предубеждениям. Граница установленного размываются, неведомое открывается, неведомое является им. Но они лишь скептически ухмыляются.
Потому что это выходит за грани разумного… Разумного. Разумного ли? Совсем неразумного. А у птиц все по-другому, у птиц все иначе. С птицами мне всегда было лучше. Я чувствовала особую связь — даже в детстве, когда многие часы проводила с птицами, я чувствовала, что что-то не так. Как будто мы были едины, как будто могли становиться целым, как будто я знала птичий язык! Они понимали меня, а я понимала их, ощущала каждое из намерение. — Она шумной выдохнула, продолжая с нездоровым оживлением рассказывать свою историю. — А потом я увлеклась оккультными практиками. Птицы стали мне ближе, настолько близко, как никогда ранее. А затем я узнала о настоящих демонах, узнала об аде, о стражах… Голуби мне все поведали, четко, увлекательно. Я ушла от глупых людей, отдававшись колдовскому поприщу. Голуби, прекрасные голуби — они стали почти что моим символом поклонения, великим и высшим.