Мы ведь вступили в битву, страшную, кровопролитную. Жуткому сражению, наверное, ещё долго суждено было длиться и ещё ни один день предстояло бросать на мертвенный асфальт разорванные кишки, мозги и прочие потроха случайных жертв. Голуби никого не пощадят. Голуби будут бить абсолютно всех, раздирая на части плоть, высасывая из неё душу. А тем более — таких неосторожных людей, которые фактически сами забираются в их жестокие лапы.
Между тем передо мной возник главарь. Очередной главарь, только что обмазавший свои когти кровью и остатками плоти, сделавший ещё один победоносный шаг. Я должна была помешать ему?.. Да, именно так: безропотно уничтожить чудовище, приближавшее ко мне и зловеще клацавшие окровавленным зловонным клювом. Должна. Непременно. Обязательно.
Люди продолжали что-то кричать, громко, судорожно, истерично. Ком теперь уже крепко сдавливал мое горло, но, запасшись всей храбростью, я уверенно держалась. Осталось снова решиться, подступить, сделать небольшой шаг, пронзить голубиную оболочку…
Запах гари, смешанный с металлическим кровавым зловонием, ударил мне в лицо. Ветер, ненавистный ветер! Он словно хотел возбудить во мне панику, помешать моим действиям, остановить и меня, и людей, заодно сообщив, что выбор у нас у всех маленький. Или жалкое существование в рабстве, или смерть — другого не дано.
Собрав волю в кулак, я выступила вперёд, навстречу опасности. Руки снова предательские дрожали, холодный пот выступал на коже. Движения замедлялись, в глазах, кажется, все мутнело. Деревья тянули ко мне ветви, словно говоря, что я в любом случае проиграла, словно желая пронзить меня раньше, чем это сделают голуби.
Главарь был близко. Тень склонилась надо мной, мощная, широкая. Пекло подступало, потусторонний клич звучал совсем рядом, заставляя все внутри меня сжиматься в упругую пружину. С этим голубем все обстояло сложнее, чем с предыдущим, потому что он явно был воинственным, прекрасно обученным. Голубь-воин, а не философ, истинный страж и захватчик, непобедимый враг, испробовавший многие литры крови… Не думать, пожалуйста, не надо об этом думать! Это мешало, ужасно мешало. Это тормозило мои движения, делая их растерянными, неуклюжими, неловкими.
Нет, я не какая-то супергероиня, целенаправленно спасающая мир, я обычная жительница маленького неприметного городка… В руках которой случайно оказалось сильное, способное уничтожить голубей оружие. Я просто случайная жертва обстоятельств, зачем-то вмешавшаяся в сомнительное дело. Но отлынивать было поздно и бессмысленно. Пути назад закрылись, попытки отступить означали неминуемую смерть. Поэтому оставалось только сражаться, наивно ожидая лучшего исхода смертоносного поединка.
Но выстелить я не успела. Боль. Резкая, пронзительная, оглушающая. Она нещадно впилась в мою руку, начав ползти и распространяться по телу колкими жалящими змеями. Туман принялся наступить на мир, мои глаза закрывались, а руки, похоже, тряслись от какой-то невыразимой тяжести. Ком в горле стал отчётливее. Голова закружилась, волнообразно, пульсирующе. Кажется, ветви деревьев становились немного ближе, а крики, наоборот, отстранялись, растворялись в кисейном всепоглощающем тумане. Каждое движение внутренней холодной, ядовитой змеи отдавалось в моей голове невыносимым болезненным звоном.
Происходило что-то странное, непонятное, ужасное. Меня рвали на части? Меня поднимали в воздух? Я умирала?
Чувства ускользали, разум играл в прятки с кисейной пеленой и болью. Дышать становилось все тяжелее, воздуха не хватало, змея ползла по дыхательным путям, кажется, сдавливая лёгкие… Неужели так умирают? Неужели так перемещаются на то перепутье, неведомое, загадочное? Неужели так вырывается из покалеченного тела душа?
Непонятный, смутный, утопающий в мире красок и звуков грохот пронёсся где-то рядом, будто отдаляя туман, будто пытаясь высвободить меня из скручивающих объятий боли. Высвободить ли? Спасти? Помочь? Судя по всему, это были чьи-то руки. Холодные, горячие, живые или мертвые — я не разобрала. Все выглядело слишком смутно и странно, все ускользало, плавая в кроваво-красном мареве внезапной боли и муки. Среди стайки мнимых цветных точек, застилающих глаза. Все как во сне, странном, абстрактном. Но без голубей. Птица исчезла, пламя отступило, крылья унеслись в неведомую даль, соприкоснувшись то ли с землёй, то ли с облаками. Последнее я знала точно — удивительно.
Все, что произошло со мной после, казалось полубредовым и отчасти нереальным, затерянным среди мутной дымки и разноцветных точек.