— Нет, я не хочу, раз вам все равно.
— Хорошо, — сказал судья. — Теперь, Майкл, уведите детей и пригласите ко мне дядю Тоби.
— А вы — хороший, — сказала судье Дервал.
— Спасибо, Дервал, — засмеялся судья, — но не все с тобой согласятся. — И проводил детей взглядом.
Майкл сказал бабушке:
— Теперь мне надо привести сюда дядю Тоби.
— В мой дом? Ни за что!
— Послушайте, ведь существует закон. И против него нельзя бороться до бесконечности. Хоть раз попробуйте ему подчиниться. Посмотрите, что получится, и, если результат вам не понравится, сможете возобновить борьбу.
— Вы же полицейский, — сказала бабушка. — И все- таки помогали детям. Как же так?
Майкл увидел, что Финн тоже смотрит на него с недоумением. Он подмигнул мальчику.
— Да, но в это время у меня был отпуск.
И увидел, что Финну такое объяснение понравилось.
— Значит, я могу его привести? — спросил Майкл.
— Ладно уж, — согласилась бабушка. — Потом можно сделать в доме дезинфекцию.
Майкл засмеялся и ушел. А бабушка вывела Финна и Дервал через заднюю дверь.
Судья разглядывал дядю Тоби. Почтенный с виду мужчина. Лицо встревоженное, в руке носовой платок — вытирать глаза.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал судья.
Тоби сел.
— Мистер Морган, — обратился к нему судья, — вы отдали этих детей под опеку суда. Зачем вы это сделали?
— Разумеется, чтобы их вернуть, — отвечал дядя Тоби. — Вы же видите, что получилось. Эта старая леди с помощью вооруженных людей преградила путь полицейским. Разве я был неправ? Я должен был заручиться поддержкой закона.
— Почему?
— А что мне еще оставалось делать?
— Почему дети от вас сбежали? — спросил судья.
— Вы же видели этого Финна, — отвечал Тоби, вдруг разозлившись. — Упрямый, скрытный мальчишка, готовый на любую пакость.
— Мне он таким не показался, — заметил судья.
— Да вы его не знаете. Это лживый, бессовестный мальчишка! Настоящий волк в овечьей шкуре! Сколько мук и терзаний причинил он мне и этой малютке!
— Значит, это было единственной причиной?
— Какие же еще могли быть причины?
— Вы могли стремиться вернуть детей, потому что очень их любите.
— Любовь тоже имеет пределы. Вы же видели мальчишку. Кто может любить такого, кроме родной матери?
— Тогда почему вы его не отпускаете? — спросил судья.
— Это мой долг перед его умершей матерью, — отвечал Тоби.
— А как насчет наследства? — спросил судья.
— Какого еще наследства? — опешив, не сразу нашелся что сказать Тоби.
— Не притворяйтесь, мистер Морган. Двоюродный дедушка детей умер и оставил им большое наследство. Почему вы умолчали об этом, когда отдавали детей под опеку суда?
— Для меня все это — полная неожиданность, — заявил дядя Тоби.
— Не притворяйтесь, мистер Морган, — сказал судья. — Полиция получила эти сведения из Америки, и только тогда ваш хозяин, мистер Пардон, сознался, что вас известили о наследстве через него.
Дядя Тоби лишился дара речи.
— Кроме того, — продолжал судья, — когда дело это будет, как положено, слушаться в суде, вызовут свидетелей, которые подтвердят, что вы плохо обращались с детьми.
— Это неправда, — еле выдавил из себя Тоби.
— Боюсь, сэр, что это правда, — сказал Майкл. — Я говорил с некоторыми свидетелями. Трое охотно расскажут, как возмутительно вы относились к детям, особенно к мальчику. Эти люди полны негодования и готовы выступить в суде.
— Везде найдутся предатели! — крикнул дядя Тоби и стукнул кулаком по столу.
— Мистер Морган, — сказал судья, — я немного знаком с законами и правосудием. И вот хочу вам дать — совершенно неофициально, конечно, — один совет. Чтобы в суде не всплыло наружу многое, что вас не обрадует, я бы на вашем месте попросил освободить детей от опеки суда.
Дядя Тоби обдумал предложение судьи.
— Но ведь это нечестно! — воскликнул он. — Где же тогда справедливость?
— Одна из сторон всегда считает решение суда несправедливым, — отвечал судья.
Майкл и судья видели, как на лице дяди Тоби отражалась внутренняя борьба.
— Я потратил на это кучу денег, — сказал он. — Почти все свои сбережения!
Если Тоби думал, что судья и Майкл ему посочувствуют, то он ошибся.
— Мне приводилось слышать, что правосудие слепо, — продолжал дядя Тоби. — Я этому не верил, но теперь убедился.
— Разрешите мне предложить вам кое-что еще, — сказал судья. — Вместе с вами сюда прибыли из многих стран корреспонденты, тоже втянутые в эту историю. Если бы вы сейчас вышли к ним и заявили, что ради блага детей готовы пожертвовать собственными чувствами и поэтому просите освободить детей от опеки суда и разрешаете им остаться у бабушки, это бы наилучшим образом все завершило. Вы бы сделали очень благородный жест. Полагаю, миллионы читателей оценили бы его по достоинству, и в их глазах вы бы, можно сказать, оказались героем.