– Эта девушка, – сказал монах, – как мне кажется, была воспитана в монастыре. Извините меня, рыцарь, тут дело идет о похищении белицы, – в такое дело я не могу вмешиваться.
– Ничуть ни бывало, – отвечал Эбергард, – она воспитывалась в городе, вот и все.
– И вы оба поклянетесь мне в этом? – сказал монах. Сомнения его видимо еще не совеем рассеялись.
– Да, – отвечал Эбергард, – ты поклянешься также, Христина.
Наступила решительная минута. Если бы Христина воспротивилась насильственному браку, монах вероятно бы ее послушал; несколько криков, и, конечно, в церковь пришли бы отец Норберт и с ним целая толпа народа. Но страх и стыд видеть себя в таком положении остановили Христину. Конечно, если бы она ненавидела Эбергарда, она боролась бы энергичнее, но, как будто находясь под чарующим влиянием твердости и решимости молодого барона, Христина могла только ответить.
– Я не монастырка, святой отец, но…
Это но было заглушено добродушным восклицанием монаха:
– А, если так, тем лучше! Ну, дочь моя, стань там у двери… А! понимаю, – прибавил монах, увидав, что Эбергард спокойно запирает дверь. – Нет, нет, моя крошечка, нам некогда соблюдать все церемонии. Мне к вечеру нужно еще приготовить трех болванов, что должны представить Сима, Хама и Иафета. Вы оба недавно исповедывались?
– Сегодня утром, – отвечала Христина, – но…
– Сегодня утром, – в то же время сказал Эбергард.
И в изумлении, Христина забыла дополнить свое второе но…
Монах спросил их имена; оба назвали только имена, данные им при крещении. Затем началось бракосочетание в самой краткой и простой форме. Волнение Христины обнаруживалось только нервной дрожью и ледяным холодом ее руки, когда Эбергард надевал кольцо ей на палец.
Все было кончено! Христина сделалась женой молодого барона! Как после этого легко стало на сердце бедной девушки, так долго бывшей в мучительной нерешимости! Как хорошо ей стало при мысли, что теперь она наконец может свободно отдаться любви к Эбергарду, привязаться к нему, как к своему покровителю, а не бегать от него, как прежде! Когда кончился обряд, и Эбергард взял в свои могучие руки ее крошечные, холодные ручонки, и привлек ее к себе, Христине показалось, что теперь нет ничего на свете, чего она могла бы бояться.
Приходские записи в те времена еще не существовали; но по окончании службы священник спросил молодого барона:
– Ну, сын мой, каких же членов паствы вашего приходского священника должен я отметить ему, как соединившихся священными узами брака?
– Чем дольше вы будете молчать об этом до тех пор, пока я сам не приду к вам, тем будет лучше для вас, – отвечал Эбергард. – Выслушайте меня хорошенько: никакого вреда не будет вам сделано, если вы будете молчать; но в ожидании дня, в который я призову вас, как свидетеля, помните, что вы сегодня обвенчали барона Эбергарда Адлерштейнского с Христиной, дочерью Гуго Сореля, всадника из Ульма.
– Ну, хорошую же штуку сыграл ты со мной, – сеньор барон! – сказал порядочно озадаченный монах, смотря на Эбергарда. Христина также взглянула на него, и тут только заметила, что барон снял свои шпоры, свою золотую цепь, пояс и орлиное перо, так что его можно было принять за простого ландскнехта. – Знай я только, – продолжал монах, – ни за что бы не согласился обвенчать тебя.
– Я так и думал, – холодно сказал Эбергард.
– Молодые люди, молодые люди! – сказал монах добродушным тоном и шутливо подняв палец. – Как эта маленькая голубка спряталась в церкви затем, чтобы выйти из нее благородной баронессой! Хорошо, сеньор барон. Смотри же, береги ее.
Эбергард с улыбкой взглянул на Христину; улыбка эта была красноречива. Затем барон дал монаху, венчавшему его, полдюжины колец из своей золотой цепи и бросил по серебряной монете двум другим монахам.
– Это не для самого бедного монаха, – сказал отец Петр, принимая дар, – все пойдет на братию.
– Это уж как хотите, только не болтайте, – сказал Эбергард.
– Как называется ваш монастырь?
– Бедная община св. Франциска в Оффингене, благородный барон – Там вы всегда узнаете, где я, если меня и не будет в монастыре. А теперь прощайте, прекрасная барыня. Надеюсь, когда-нибудь вы будете посмелее и поблагодарите нищего монаха за то, что он помог вам сделаться благородной баронессой.
– Ах, извините меня, святой отец! Я так взволнована и смущена, – прошептала Христина.