– Нет, не прежде, чем он сам откроется.
– Где поместили нашего гостя? – спросил он.
– В покоях твоей прабабушки, из которых мы сделали комнаты для друзей, не подозревая, кто первый их займет, – сказала Христина.
– Не бойтесь, сударыня; мы будем охранять его, – сказал Гейнц мощно.
– Да позаботься, чтобы ему был оказан всевозможный почет, – сказал Эббо утомленным голосом. – Прощай Гейнц!
– Милостивая госпожа моя, – сказал Гейнц Христине, показывая ей знаком, что желает говорить тайно. – Не бойтесь ничего, я тоже знаю, кто этот человек. Я буду стоять у лестницы, и, горе тому, кто захочет перешагнуть через меня!
– Нам нечего опасаться измены, Гейнц, но все же лучше остеречься.
– Нет, сударыня. Я даже могу осмотреть ваши подвальные темницы. Вам стоит только приказать.
– Ради Бога, не делай этого, Гейнц. Рыцарь пришел сюда, доверяясь нашей чести, и ты бы не мог более повредить своему господину, или сделать проступок, который он никогда бы не простил тебе, если бы напал на нашего гостя!
– Лучше бы он никогда не ел нашего хлеба! – пробормотал Гейнц. – Все эти Шлангенвальды змеи! И, как знать, что может еще случиться?
– Постереги, Гейнц, – этого достаточно, – сказала Христина, – а главное, никому ни слова.
Баронесса отпустила старого ландскнехта, и тот ушел мрачный и недовольный. Она сама удалилась не в духе, терзаемая страхом, который ей внушил непрошеный гость, и боязнью за его безопасность.
ГЛАВА XXIV
Рыцарь Тейерданк
Всю ночь, без перерыва, шел густой снег и продолжал идти и на следующее утро, в то время, когда незнакомец выразил желание сделать молодому барону короткий визит перед уходом.
Христина сочла своим долгом напомнить незнакомцу, что горные тропинки непроходимы из-за снега. Снежная метель скрывала от глаз глубокие пропасти, в которых погиб не один охотник, и даже некоторые из тамошних жителей, на пути из замка в деревню.
– Ни самый отважный горный житель, ни даже сын мой, – говорила она, – не решился бы провести вас по такой погоде в…
– Куда же именно, милостивая государыня? – спросил Тейерданк, сдерживая улыбку.
– Извините, мессир, что я не решалась произнести того имени, которое вы скрываете от нас.
– Стало быть, вы знаете, кто я?
– Конечно, мессир, вы наш враг, но ваше великодушное доверие должно расположить моего сына в вашу пользу.
– А! – промолвил Тейерданк с улыбкой. – Данкварт… Понимаю… Позвольте вас спросить, угадал ли ваш сын во мне одного из Шлангенвальдов?
– Конечно, сеньор граф, мой Эббо не легко ошибается.
Тейерданк снова улыбнулся.
– Стало быть, милостивая государыня, присутствие человека, между семьей которого и вашей было пролито столько крови, не заставляет вас содрогнуться?
– Нет, благочестивый рыцарь. Я считаю вас столь же мало ответственным за деяния ваших отцов, как и моих сыновей за поступки их предков.
– Если бы многие думали так, как вы, милостивая государыня, то наследственные распри прекратились бы. Могу ли я пойти к вашему сыну? Я желал бы знать его мнение насчет бури.
Эббо лежал на кровати и ждал нетерпеливо посещения гостя, приветствовавшего его также благосклонно, как и накануне. Но когда незнакомец заговорил об отъезде, то Эббо подтвердил слова матери.
– Эти ущелья, стало быть, так же опасны, как ущелья Инна? – сказал Тейерданк. – Я знаю, что значит бить застигнутым на краю пропасти стремительным порывом ветра, так внезапно изменяющего свое направление, что невозможно устоять на ногах. Однажды, я чуть не был ввергнут в пропасть; мне больше ничего не оставалось, как перепрыгнуть на противоположную скалу и ухватиться изо всех сил за мою остроконечную железную палку, которая, слава Пресвятой Богородице! глубоко вонзилась в землю. Тогда я перевел дух и стал прокладывать себе дорогу по льду.
– Ах! – сказал с глубоким вздохом Эбергард, слушавший рассказ об этом опасном приключении со вниманием истого охотника. – Я как будто почувствовал порыв свежего горного воздуха!
– Разумеется, что для смелого охотника грустно лежать здесь! – сказал Тейерданк. – Но надеюсь, что ты очутишься в скором времени посреди своих скал и снова будешь наслаждаться избытком сил и здоровья. Как называется большой и уединенный пруд, расстилающийся у подошвы того мрачного, остроконечного утеса, мимо которого я проходил вчера после полудня?
– Пруд «Птармиган, Красное Гнездо», – прошептал Эббо, с трудом выговаривая эти слова при воспоминании о том, как Фридель любил посещать этот пруд и как он обещал смелому лазальщику соборной башни показать ему дорогу к Красному Гнезду.